Высокое напряжение - [4]

Бекназар начал сразу с того, что рассказала ему свидетельница сноса дома. Семендер подтвердил:

— Все так и было, кроме одного — денег я не взял с Мегерема. Он же сосед — сегодня я ему помогу, а завтра он мне. Правда, что предлагал пятьдесят рублей, но остальное люди придумали.

Инспектор пошел к еще одному соседу Мегерема и Акбасовой. Шофер Зульпикаров как раз собирался уходить, и Бекназару пришлось выйти с ним на улицу. Зульпикаров сказал, что в чужие дела не вмешивается.

— Странная позиция…

— Нормальная, инспектор. Человеку одному лучше, это каждый скажет. Ни друзей, ни врагов у меня нет, и это хорошо.

— Разве можно жить без друзей?

— Не обманывай себя, инспектор… И у тебя ведь нет настоящих друзей. Друзья — это жена и дети, пока они не выросли. А остальные так, пока рука руку моет — друзья.

Бекназар хотел поговорить с ним по душам, он готов был привести множество примеров бескорыстной дружбы, но Зульпикаров повернулся и ушел.

Раздосадованный неудачей, Бекназар решил дождаться возвращения Меджи, сына разговорчивой старой женщины. Покружив по городу, ближе к вечеру снова постучал в тот дом. Меджи пришел с работы. Он мало что мог рассказать… Да, ломали вместе, закончили работу быстро. Потом Мегерем выставил угощение… Готовил сам Мегерем, который, помнится, жаловался на жену: «Нашла время уехать…»

— Куда она уезжала?

— Не знаю… Помню, что ее не было.

На следующий день Бекназар полдня провел за изучением заводской документации. Как драгоценность, он извлек оттуда приказ о командировке в Ашхабад замдиректора Акбасовой — тогда она еще не была директором — и главного бухгалтера. Ее здесь быть не могло, когда Мегерем сломал свой старый дом.

Все увиденное и услышанное у овощной базы не выходило из головы Хаиткулы, но предстоящий разговор с Ханум Акбасовой представлялся ему не менее важным. Когда бывшая директор винозавода села перед ним, он спросил:

— Вы все еще придерживаетесь своих старых показаний относительно найденных у вас монет или можете сообщить что-нибудь новое?

— Ничего нового. Сколько можно повторять одно и то же?

— Рассказывайте… В последний раз.

Ханум повторила свою версию нахождения монет слово в слово. Хаиткулы следил по стенограмме.

— Отлично. Но на последнем допросе вы еще говорили, что двор очистили в течение двух-трех дней.

— Да, говорила.

— И все-таки вспомните: за два или за три дня убрали?

— Последнюю уборку сделали на третий день — вымели двор и полили его. Что вас еще интересует?

— Вспомните, когда вы нашли кувшин — в первый или во второй день?

— На второй день после того, как сломали дом… К вечеру. Мегерем ушел в магазин за хлебом, я тогда и нашла… Гражданин капитан, у вас сегодня, вижу, хорошее настроение, вы так долго не отпускаете меня.

Хаиткулы посмотрел на нее и кивнул головой, как бы соглашаясь.

— Да, разговор, похоже, затягивается. Вот заключение экспертизы. — Он протянул ей лист. — В нем говорится, что эти монеты никогда не лежали в земле. Это первое…

Ханум смотрела в бумагу, но читать не могла, буквы прыгали перед глазами.

— А второе: в тот же день, когда дом был сломан, весь мусор вывезли со двора. Вот, можете об этом прочитать здесь. — Хаиткулы протянул ей еще одну бумагу. — Это показания двух свидетелей. Вас в тот день в городе не было вообще. За два дня до этого вы уехали в Ашхабад. Вернулись тоже через два дня, когда двор уже был чист. Вот выписка из приказа по заводу о вашей командировке. Может быть, поездка не состоялась? Нет, Вы жили в гостинице «Туркменистан», в «люксе» на первом этаже.

Ханум ничего не отвечала.

— Хотите воды? — спросил Хаиткулы.

— Нет.

— Идите отдохните и обдумайте все, что я вам сказал.

Но подследственная не захотела идти: не меняя позы, глухо сказала:

— Дайте бумагу и ручку.

После допроса Акбасовой Хаиткулы вернулся к месту происшествия.

Участковый милиционер не мог опознать убитого:

— Нездешний парень!

Хаиткулы подошел к стене с окнами, чтобы попытаться воссоздать трагическую ситуацию, которая была здесь несколько часов назад. Стал к окнам спиной… Вот машина наезжает на него… Снег истоптан вдоль стены. Значит, пытался найти выход из ловушки… Не дали, прижали машиной, или кто-то был рядом, сбоку отрезал путь… Ослепленный фарами мальчик прижался к стене, вытянул вперед руки… Хаиткулы чуть-чуть присел. Руками стал хватать снег, представляя конвульсивные движения жертвы.

— Не теряйте времени, капитан!

Он вздрогнул от неожиданного окрика криминалиста, но не прореагировал. Как актер, он уже вжился в роль того, кто ночью искал возможность спасения. Он шарил по истоптанному снегу и вздрогнул еще раз — теперь от боли в ладони. Снег окрасился его кровью, рука напоролась на осколки стекла. Он поднял кусок толстого стекла, очистил от снега, повертел перед глазами. Поднялся, позвал:

— Мартирос Газгетдинович!

— Вот это другой разговор, — криминалист внимательно стал разглядывать осколок. — От автомобильной фары… Возможно, от той самой.

Хаиткулы, комком снега пытаясь остановить кровь, не менее уверенно, чем криминалист, сказал:

— Только от той машины. Во-первых, осколок лежал в снегу, значит, попал сюда недавно. Во-вторых, у жителей этих мест нет своих машин. В-третьих, в этом доме нет детей, которые могли бы притащить сюда такую игрушку. В-четвертых, осколок лежит на том месте, где задавили парня.