Высоко над уровнем моря - [23]

Вадим хочет что-то ответить, разлепляет сухие губы, но слова застревают в шершавом горле. Даже проглотить их обратно больно.

РД уже не тянет назад, он давит к земле вместе с «лифчиком». Прямо перед глазами — сухие былинки в бурой земле.

В голове — никаких мыслей. Ты — автомат, запрограммированный на ходьбу по горам. Ты чувствуешь, как ссыхается твое тело, твои мозги. Мысль, и та с трудом пробивает через них дорогу. Они напрягаются, но это лишь напрасный труд. Всего лишь ненужное движение, сродни спазматическому сглатыванию несуществующей слюны. Боль — и больше ничего.

Ты боишься этого движения, но все-таки делаешь его.

«Господи, когда же…»

— Отдых! Две минуты!

«Он что железный, этот лейтенант?»

Жесткая щеточка усов, жесткий черный взгляд из-под кепи — белков не видно. И — белые зубы среди потрескавшихся губ. Улыбка.

— Ну как, Варегов, нормально?

Вадим опрокидывает флягу и горячая влага течет струей сквозь сухую корку горла.

Течет, течет… И не будет этому конца…

Тонкие сильные пальцы с забившейся под ногти землей выдергивают из рук Вадима флягу.

— Обопьешься, — говорит лейтенант, — Надо маленькими глотками. Всего их нужно сделать два-три. Тогда вода впитается в организм, а не провалится в желудок и не испарится в виде пота за минуту…

Взводный закручивает пробку и протягивает фляжку обратно Вадиму:

— Взвод! Подъем!

Теперь легче. Спина взмокает и порыв ветра («откуда он взялся?») приятно холодит ее.

Легче…

Надолго ли? Еще один зигзаг по вихлявой тропке, задирающейся прямо в небо, и в горле опять застрял наждак.

Нога Вадима опирается на круглый камень. Тот, словно играясь, выскальзывает из-под ступни. Колено утыкается в склон. Обе руки — с автоматом и без, падают вперед, тонут в перемолотой чужими ногами пыли.

…-Сука… — скрипит Мухин, ему покатившийся камень стукнул по лодыжке. Тут же он оборачивается и кричит, — Камень! Осторожно, лейтенант!

Командир делает шаг в сторону и булыжник с обвальным шорохом и стуком скатывается вниз.

Всего это Вадим не видит, продолжая с упорством и обреченностью Сизифа карабкаться на гору. Чувствует потной спиной, что именно так все и происходит.

Голос лейтенанта:

— На камни не наступать!

Корявое деревце, опаленное огнем. Около него тропа делает свой очередной поворот.

— Раньше на этой горе «духи» сидели. «Летуны» их «нурсами» сбивали, — это опять Мухин.

Вадиму становится почему-то приятно слышать его осипший голос. Легче от него становится, что ли?

…Все. Неужели все? Подъем неожиданно оборвался.

Перед глазами и ногами Варегова оказалась вытоптанная площадка. По краям ее тянулись окопчики, соединенные между собой мелкими ходами сообщения. В углублении, словно угрожающий перст, торчит ствол миномета. С другой стороны склона хищно вытянул свой пулеметный нос крупнокалиберный ДШК.

Около землянки, больше похожей на нору, стоят два плоских армейских бачка, в которых обычно носят суп или кашу. Один из них открыт, на дне поблескивает прозрачная вода. На откинутой крышке стоит кружка.

Вадим застыл перед бачком в нерешительности. Он не может определить: хочется ему пить или нет? Изматывающее отупение тоже куда-то делось. Похоже, то, что он слышал про второе дыхание — не вранье…

— Чего встал, как столб? — толкнул Варегова высокий небритый солдат, — И вообще, кто ты такой?

— Молодое пополнение, — ввинтился Муха, — Доброволец. Решил пороху понюхать.

— Да ну? — небритый с любопытством уставился на Вадима.

Варегов нерешительно посмотрел на него, не зная, что ответить. Он не мог определить, что удивило этого высокого, из-за двухнедельной щетины казавшегося тридцатилетним, солдата: прибытие давно ожидаемого пополнения или наличие добровольца в этих краях.

Небритый не стал долго интриговать Вадима:

— Ну и дурак ты, доброволец! — и надвинул ему панаму на нос.

Вадим обиженно засопел и резким движением вернул панаму в исходное положение.

— С характером бача! — то ли удивленно, то ли насмешливо резюмировал длинный, — Но дурак…

— С характером! — поддакнул Мухин, — Тут вчера я хотел с него «экперименталку» снять — не дался. Надо молодому профилактическую беседу организовать…

— Мухин! — обернулся длинный к «черпаку», — Ты знаешь, что муха — источник заразы? Что-то ты в последнее время больно борзый стал. Как мухи перед переменой погоды. Хиляй отсюда, не разводи эпидемию на солнцепеке. Видишь, с человеком разговариваю…

— Я я чо? — дернул плечом Муха, — Я ничо. Я тебе не мешаю.

— Через плечо. Ты не слишком обижай молодого. Добровольцы, как и дураки, у нас всегда в цене. А этот, может, еще поумнеет. Если успеет…

Мухин перекинул автомат с одного плеча на другое и отошел.

…-Ты чем на «гражданке» занимался? — спросил неожиданный заступник Варегова.

— Учился.

— Где?

— В университете.

Он не любил затрагивать эту тему. В роте, еще там, на Дальнем Востоке, из его призыва студентов было трое. На первых порах они, имевшие несчастье поступить в вузы без военных кафедр или, как Вадим, вылетевшие за хвосты, сильно выделялись из остальной рабоче-крестьянской массы. Это, естественно, не способствовало обоюдному сближению.

— В каком университете учился? — вопрос был задан быстрее обычного и более заинтересованно.