Вышибала - [9]

Саманта таинственна и проста так же, как сама природа. В ней угадывается божественность Алисы. Королева-мать, принцесса-дочь. Черт возьми, все-таки на моем пути продолжают попадаться шикарные представительницы женского пола. Не каждый может похвастаться таким хоть раз в жизни, а мне вот повезло.

Я нащупываю на стене слева от двери выключатель. Раздается щелчок. Яркий электрический свет заливает комнату.

– Нет, не нужно! Выключи! – Алиса резким движением натягивает одеяло на голову.

Но я успеваю заметить ссадины на ее лице, в один прыжок оказываюсь у края кровати, осторожно отбираю у обессилевшей женщины одеяло и осматриваю ее. Синяки на шее, руках и ногах. Похоже, ей крепко досталось.

Во мне поднимается волна возмущения и ненависти, прямо как на ринге. Будь сейчас рядом тот ублюдок, который сотворил такое с моей женщиной, я голыми руками разорвал бы его пополам.

Я сжимаю кулаки и рычу, еле сдерживая себя:

– Кто с тобой такое сделал? Просто назови имя этого негодяя! Я вышибу из него все дерьмо! – Гнев переполняет меня до краев.

Ненавижу, когда бьют женщин. Тот, кто пользуется их беспомощностью, – мразь, достойная самого жестокого наказания. Алиса снова натягивает одеяло до самых глаз и тяжело вздыхает. Даже сейчас, избитая и униженная, она невыразимо прекрасна. Я тону в ее глубоких, полных грусти и боли глазах.

– Это все сукин сын Джеки! Его рук дело. Не думала, что он на такое способен. На меня никогда и никто не смел поднимать руку. Да, я знала, что он подонок, но не подозревала, что Джеки Донован способен так низко поступить со мной. Я его законная жена, он еще очень о многом пожалеет. – Алиса сердито бьет кулачком о край кровати, по ее щеке медленно катится крупная слеза.

Я хватаю женщину в объятия, глажу ее по голове, пытаясь успокоить.

Она вскрикивает от боли, но когда я ослабляю хватку, говорит мне в ухо:

– Держи меня крепко, Фил. Всегда.

По моим венам проносится электрический разряд, и я страстно впиваюсь в эти губы, способные проклинать и дарить высшее в мире наслаждение. Спустя мучительно долгое мгновение мы останавливаемся, чтобы отдышаться. Алиса без сил опускается на кровать.

Я присаживаюсь рядом, беру ее за руку. Взгляд мой падает на лицо девушки. Ее щеки заливает жаркий румянец, синие глаза возбужденно горят. Внезапно она вскакивает со стула и поворачивается лицом к окну.

– Я ненавижу своего отца! Не-на-ви-жу! – с жаром и отвращением по слогам роняет дочь.

– Саманта, дорогая… – лепечет обескураженная Алиса.

– Ты удивлена, что он тебя ударил?! Я долго скрывала, но больше не буду молчать. Этот кусок дерьма несколько месяцев назад начал ко мне грязно приставать!

– Что ты говоришь?! – Признание дочери застало Алису врасплох.

Она с испугом смотрит на нее и спрашивает:

– Почему ты сразу мне не сказала?

Саманта поворачивается к нам. Ее бьет нервная дрожь, злость, обида, жалость к себе и матери. Но она не дает выхода эмоциям, опускает голову, отворачивается к окну. Ей хочется быть сильной. Вся в мать!

Меня разрывает на части от желания отомстить Джеки Доновану. Я готов сейчас же сорваться с места, найти этого урода и забить до смерти. Двух ударов, думаю, хватило бы.

– Не нужно спешить, Фил, – говорит Алиса, словно читая мои мысли. – Я тебе еще не все сказала. Нас видели вместе на пирсе, у теплохода. Джеки подослал своих людей следить за мной, как только я хлопнула дверью и ушла от него. Глупо все вышло. – В ее голосе слышна досада. – Теперь он подозревает меня в измене. Его самолюбие задето.

– Шансов, что все это закончится хорошо, изначально было мало. Рано или поздно он узнал бы о нас.

– Фил, это тоже еще не все. Муж вдобавок к этому подозревает, что я каким-то образом причастна к таинственному исчезновению Алекса. Я, конечно, сочинила на ходу, что мы после «Глубокой глотки» разъехались по домам. Но он так посмотрел, что у меня холодок по шее пробежал. Я боюсь Джеки. Если правда всплывет на поверхность, нам обоим конец.

– Не стоит драматизировать ситуацию. На любое действие существует ответ. – Я пытаюсь ее успокоить, но и сам понимаю, что наши жизни теперь в смертельной опасности.

Будь это кто-нибудь другой, поводов для беспокойства не существовало бы. Избавиться от человека в городе порока – нет задачи проще. Но председатель Верховного суда способен на многое. Добраться до него не так легко. Он осторожен, всегда окружен охранниками-головорезами.

– Извини меня за эту слабость. Я совсем расклеилась. – Алиса отворачивается от меня.

Я больше не вижу этих прекрасных глаз – только крупную слезу, которая скатилась по щеке к подбородку. Она вытирает ее незаметно, делая вид, будто поправляет прическу. Женщина с трудом поднимается с кровати, затягивает пояс роскошного атласного халата. Шипя от боли, расправляет плечи и делает несколько шагов.

– Тебе лучше отлежаться, – пытаюсь я остановить ее.

– Расхожусь и буду как новая. Не люблю выглядеть слабой. Несколько ударов кулаком, пусть и крепких, – не самое худшее, что могло со мной произойти.

Я поражен ее стойкостью и силой воли. Не каждый мужчина способен на такое.

Алиса подходит к подоконнику, достает из серебряного портсигара сигарету, глубоко затягивается и выпускает белое облако дыма. Шторы задернуты, между ними лишь узкая полоска. В просвет видны безлюдные окрестности. Если бы Марлен Дитрих снималась в цветном кино, то сцена с ее участием выглядела бы именно так.