Вышедшие из мрака - [2]

Короче говоря, к Сурку на зоне относились неплохо. Но больше, чем с другими Сурок сблизился с Василием Жебраком, по кличке Зеленый, осужденным по восемьдесят восьмой статье за нарушение правил о валютных операциях в особо крупных размерах. Жебрак получил двенадцать лет, из которых к моменту появления в зоне Сурка отсидел три. Сошлись они прежде всего из-за своего поразительного внешнего сходства.

Когда в камеру с вещами вошел, озираясь по сторонам, Сурок, зэки так и ахнули: "Эге, Зеленый!" - воскликнул Шалый, обращаясь к своему соседу по нарам. - "Никак, это твой родной братан. Хлопцы, гляньте, как похож..."

И впрямь, сходство Жебрака по кличке Зеленый с вновь прибывшим было поразительным. Только выглядел Сурок посвежее, три года за решеткой - не три дня...

- Данилов Слава, - представился новичок, приветливо улыбаясь. Статья сто вторая.

Частенько они вдвоем уединялись и о чем-то долго беседовали. Хотя, кроме этого поразительного сходства между этими людьми было мало что общего. Василий Жебрак был человеком образованным, начитанным, он всему бараку сочинял разные жалобы, прошения, втолковывал, как вести себя в разных сложных ситуациях, Славка же Данилов имел три класса образования, раннее сиротство, две ходки. Кроме воровской никакой профессии не имел, хотя по мелочи умел все. На воле работал то дворником, то грузчиком, женившись на Алле, поселился в Москве в её квартире. Сама Алла работала продавщицей в гастрономе, и, в принципе, сама могла спокойно прокормить любимого мужа. Но полученная информация о наследстве несчастной вдовы сбила её с толку. Да и Данилов взялся за дело с охотой - его такая захребетная жизнь не устраивала, он сам хотел что-то дать своей половине, ощутить себя мужчиной и кормильцем.

... Вот и получил за свой энтузиазм сто вторую статью и пятнадцать лет строгого режима...

... Через три года сходство между Даниловым и Жебраком стало уменьшаться. Жебрак даже окреп на лесоповале, а вот Данилов стал ощутимо чахнуть прямо на глазах у сокамерников.

"Тоска, братан, такая тоска, не могу, в натуре, не могу...", - в короткие минуты перекура жаловался он Жебраку. - "И холод здесь, дубор, братан, такой дубор... Я же сам с Западной Украины, видел бы ты, какая у нас природа... Кабы родители не померли, разве бы я поперся в Москву счастья искать? На фига козе баян? А это же настоящий ад, как я эту зиму пережил, сам не пойму? И предыдущие... За пятьдесят градусов, ветер... Гиблое место, сущий ад... И как это ты тут седьмой год чалишься? Я обе свои ходки в Узбекистане отбывал, лучше тамошняя жара, чем этот дубор, ветер, зима вечная, снег... Не могу, перекинусь я здесь, просто сдохну... Гиблое место... Давай, сбежим, а, Зеленый, придумай что-нибудь, спаси мою душу... Ты же у нас ума палата..."

Жебрак молчал, мрачно глядел на собеседника. "Загадочная русская душа...", - думал он. - "Один черт знает, что от него ожидать - то ли расцелует, то ли ножом всего истыкает, как эту вдову и её сына, если что не по нему..."

... И тем не менее, идею о побеге Сурок в его душу заронил. И больше он ни о чем не думал. Жебраку оставалось сидеть около шести лет, а силы тоже были на исходе, хоть он и старался держаться... На воле оставались жена и сын. Когда Жебрака брали, тому было четыре годика... Василий стал уже позабывать лицо сына...

Жебрак категорически запретил жене навещать его в зоне. "Выживу свидимся там, в Питере, а сюда не надо", - писал он ей. - "Не надо тебе на все это смотреть, и меня видеть таким... Я держусь, и ты держись.."

Василий Дмитриевич Жебрак закончил филологический факультет Ленинградского университета, носящего славное имя товарища Жданова. После окончания работал лаборантом в своем же родном заведении, затем поступил в аспирантуру... Свой путь к страшной восемьдесят восьмой статье начал совершенно неожиданно, и, прежде всего, неожиданно для самого себя, выходца из интеллигентной петербургской семьи. Ему захотелось иметь некоторые дефицитные книги, например, Мандельштама и Цветаеву, а продавались они только за валюту. И он купил у одного парня небольшую сумму долларов. Советским гражданам даже вход в валютные магазины был строго заказан. Знакомый араб купил ему в книжной валютке желанные книги, у Василия осталось ещё около пятнадцати долларов. А тут один знакомый как раз ехал в командировку в Англию. Меняли в то время, как известно, крайне ограниченную сумму, достать валюту было очень трудно, и Жебрак продал ему пятнадцать долларов, получив при этом определенный навар. Это понравилось аспиранту со стодвадцатирублевой стипендией... Он достал ещё валюту, затем опять продал...

Скупка, продажа валюты стала основным делом Василия Жебрака. Наладились связи, прибыль превзошла все ожидания...

В восьмидесятом году Василий женился на студентке его же факультета двадцатилетней Марине Корн. К тому времени его благосостояние резко улучшилось. Он отремонтировал свою квартиру на набережной адмирала Макарова, где проживал с матерью, приобрел темно-синий "Жигуленок" третьей модели, одевался по последней моде...

"Хорошо ты стал жить, Вася. Откуда деньги, поделись секретом?" спрашивали сослуживцы. - "А никакого секрета нет. Наследство получил, из-за границы", - спокойно отвечал Жебрак. - "Дядя помер в Калифорнии, меня Инюрколлегия отыскала, не читали, разве в "Известиях"? Разыскиваем родственников умершего в Калифорнии Валериана Жебрака... Вот мы и разыскались... Он ещё из старой эмиграции, сын адмирала... Классовый, так сказать, враг... Умер бездетным, отказываться, что ли?"