Выше звезд и другие истории - [386]

Кас отважился наконец спросить о том, что не давало ему покоя:

– Дядюшка-деи, как получилось, что Матуа, ваш сородич, поселился в городе?

Старик рассказал ему эту повесть. Больше полувека назад его племянника совсем ребенком захватили в плен кочевники из другого племени и продали в рабство в Анун. Со временем хозяин отпустил его на волю, и тогда племянник женился на бедной женщине, что жила в городе. Матуа – их сын.

– Его имя знают во всех городах, но он не забывает своих, – гордо сказал старик со слезами на глазах.

Перед тем как ложиться спать, улыбчивый братец заговорил с Касом:

– Теперь мы пойдем на юг. Пешим караванную дорогу тебе не одолеть. Ты знаешь старый путь?

– Знаю то, что рассказал Хабгалгат.

– Расскажи мне, – велел кочевник.

Кас начал перечислять в обратном порядке, старательно припоминая выученные приметы, оазисы и повороты. Когда он запинался, двоюродный братец подсказывал необходимое. Кас повторял за ним, и так наконец они перебрали названия всех четырнадцати оазисов, всех поворотов и развилок пути от Пустынных ворот Ануна до Восточных ворот Банкалы.

– Да будет твоя дорога легка, – сказал улыбчивый братец.

Утром пришла стража – выпроводить кочевников из города. Кочевники один за другим торжественно попрощались с Касом, а дядюшка дал ему подарок – белый головной платок, такой же как у них.

– Сейчас самые жаркие полмесяца за весь год, – сказал он. – И я думаю, в этом году жара будет очень сильная. Не ходи с непокрытой головой. В песчаную бурю закрывай лицо – вот так.

И он показал Касу, как повязывать платок, чтобы защитить лицо и глаза.

Стража поторапливала, и кочевники отправились в путь. Кас долго смотрел, как раскачиваются то вправо, то влево кисточки на хвостах двух вьючных мулов – совсем как на львином хвосте.

Он пошел на базар и купил фиников, твердого сыра, вяленого мяса, бобовой муки, какую несли с собой кочевники, и несколько апельсинов. Прикупил еще второй бурдючок для воды. На все потратил единственную серебряную монету, но осталось еще шестьдесят медяков. Кас зашел в ювелирную лавку и выбрал медную подвеску, украшенную кругом синей эмали, – для Ини.

Его тянуло снова пойти к дому Матуа, посидеть во дворе, в тени апельсинового дерева. Он долго колебался, отчего-то робея, и все-таки пошел.

Молчаливый калека лежал в своем кресле. Увидев Каса, он улыбнулся. Одноглазый мальчик поздоровался с Касом и вернулся к своим делам. Кас уселся на пыльную землю в густой тени и впустил в свою душу покой.

Когда приблизился вечер, двор стал наполняться людьми, дожидающимися, когда выйдет Матуа. Кас подошел к колодцу, наполнил бурдюки, сам напился вволю, взвалил на плечо мешок и пошел прочь.

Он купил у уличного торговца миску пшеничной каши с зеленью, поел и направился к городским воротам. Стражник ему кивнул на прощание. Кас вышел на широкую дорогу, ослепительно-белую в пыльном предвечернем свете.

Он наелся и отдохнул, а в душе его еще жил глубокий покой дворика Матуа. Он знал, что вода будет только в оазисе у того места, где к караванной дороге выходил с севера старый путь – тот, куда ему надо. До этого места идти целую ночь и часть следующей ночи. Кас шел с легким сердцем как человек, который знает, что возвращается домой.

Пока дошел до оазиса, он очень устал. Воды в бурдюке оставалось едва ли один глоток, но здесь он смог вволю напиться из чистого источника, облиться прохладной водой, съесть апельсин и горсточку бобовой муки и лечь спать. Весь следующий день Кас отдыхал в шелестящей тени под низкорослыми старыми пальмами, мало ел и часто пил. Он рассматривал запутанные следы всевозможной живности: жуков, мышей-песчанок, птиц, лисицы – и отпечатки острых копытцев двух маленьких антилоп: он видел, как они приходили к водопою на рассвете.

Вечером он снова поел и напился, наполнил бурдюки и зашагал по едва заметной тропе, что вела на северо-запад. Дальше каждый ночной переход будет приводить к воде. Но хотя сухой воздух пустыни ночью быстро охлаждается, камни и песок держат накопленный на солнце жар, как печка. А солнце все дни пути пекло нещадно. Казалось, день ото дня все жарче.

На девятое утро он пришел в Гебо – тот оазис, где его нашли кочевники. От предыдущего крошечного оазиса переход был долгий; близился полдень, когда Кас увидел вдали тростник и пальмы в дрожащем раскаленном воздухе. В небе висели опрокинутые холмы, расположенные к северу. В висках стучало; волнами накатывала тошнота. Касу стало страшно. Подпрыгивающий при ходьбе в своей оплетке кувшин никогда еще не казался таким тяжелым. Наконец Кас вступил в тень, кинул на землю мешок, затем одежду и бросился в чудесную темную прохладу озера.

В ту ночь он не пошел дальше. Проспал до вечера и весь следующий день. Еды вдосталь, дальнейший путь ему знаком, а отдохнуть необходимо. Он надеялся, что ужасная жара скоро спадет или хотя бы чуть-чуть полегчает. Он не боялся, хотя именно в этом оазисе столкнулся с враждебными чужаками. Безмерное одиночество, в котором он шел и спал, вошло в него и вобрало его в себя, так же как безмерный покой в доме Матуа. Кас дремал, окунался в озеро и снова спал. Он наблюдал, как приходят к воде обитатели оазиса: тоненькая зеленая змейка; стрекоза среди тростника; несколько песчанок. Они тоже, как видно, его не боялись. Под вечер в тени пальм он нарезал тростника, расщепил стебли на узкие полоски и сплел корзиночку, какие научился плести еще в детстве. В корзинку он положил амулет Ини и унес ее с собой в мешке, покидая Гебо огненным душным вечером.