Выше только звезды - [29]

Власта, ничего не отвечая, продолжала утешать ее. Тане было хорошо оттого, что она хоть кому-то нужна.

— Ты давай собирайся домой, — сказала она племяннице. — Его теперь нет. Будем вдвоем, как раньше.

— Нет, я останусь здесь, — замотала головой девочка. — Я не пойду.

— Да ты что, обиделась, что ли? Ну, прости меня, дуру, — Таня опять заплакала.

— Нет, мне здесь просто нравится, — Власту уже не трогали ее слезы.

«Нет», — на все уговоры твердила она, даже не соблазнясь новыми туфлями.

— У меня ведь никого, кроме тебя, — рыдала Таня. Но Власта встала и не оглядываясь поднялась по лестнице и скрылась.

— Вот так-то, милая, — вздохнула вахтерша.

Юные балерины шумной стайкой высыпали из училища. Все худенькие, стройные, с волосами, уложенными на затылке, они шли, по-балетному ставя ступни длинных ножек.

— А это последнее па, как она красиво нам показала. — Одна из девочек остановилась посреди тротуара, бросила портфель на землю и, поставив руки полукругом, так, что они соединились пальцами, несколько раз подпрыгнула.

— Неправильно, — закричала Власта. — Вот смотри, как нужно.

Она легко взлетела, оторвавшись от земли, и сделала изящное движение руками. У нее было на редкость хорошее настроение, хотя тетю было жаль.

— Еще, покажи еще раз, — загалдели девочки.

Прохожие оглядывались на светловолосую девочку в школьном форменном платьице, элегантно и без напряжения выполнявшую на улице сложное движение танца, и останавливались, не в силах оторвать глаз. Власта лишь улыбалась, видя их интерес, но вдруг улыбка сбежала с ее лица, и она так и осталась стоять в позиции перед прыжком.

— Здравствуй, дорогая. — К ней подошел один из зрителей и поцеловал в щеку. — Пойдем, я за тобой.

— Я не пойду, мы с девочками идем делать уроки, — воспротивилась Власта.

— Опять все сначала? — улыбнулся мужчина. — Ты забыла наш разговор в машине? Возьми свою сумку и пошли.

— Это кто? — шепотом спросила подружка, державшая Властин портфель.

— Ухажер моей тети, — ответила Власта.

— Красавчик — ухажер твоей тети, — подмигнула ей девочка, и подруги направились в сторону интерната, оставив Власту с мужчиной.

— Я снял квартиру, чтобы встречаться с тобой, — сказал мужчина. — Если ты будешь себя хорошо вести, я ее куплю для тебя.

— Нужна мне ваша квартира, — передернула плечами Власта. — Я буду жить в интернате.

— Ты когда-нибудь вырастешь, — возразил мужчина. — А что бы ты хотела сейчас?

Детские желания боролись в девочке с отвращением. Поняв, что ей все равно придется сделать то, что он хочет, она решила удовлетворить и свои желания.

— Сейчас я бы хотела мороженое «Сникерс», — сказала она.

Ее спутник, усмехнувшись, подошел к лотку и протянул ей пакетик.

— А еще «Баунти», и вот это, в вафельном стаканчике, и «Лакомку», — желания сыпались одно за другим.

Если она терпит, пусть он платит, раз уж это неизбежно.

— Хватит, горло заболит, — прервал ее он.

Власта окинула его злобным взглядом: «Ну и хорошо».

— Балерины не бывают толстые, а от сладкого толстеют, — сказал он. — А у тебя, дорогая, помимо наследственности еще и склонность к полноте. Посмотри на свою тетю.

— Тогда купите мне золотые сережки, — капризно сказала девочка. — У наших в классе у всех золотые, а у меня позолоченные.

— Ладно, — согласился он. — Завтра придешь ко мне сама и получишь их. Мне некогда ежедневно прохлаждаться у твоего училища. И придешь ровно в два, у меня в это время обеденный перерыв.

Синий автомобиль помчал их к новой квартире.

Тринадцатый день рождения детей взрослые решили объединить в один торжественный праздник и отметить его в ресторане Дома творчества. Детям впервые разрешили официально выпить шампанского, хотя никто не сомневался, что они уже давно попробовали запретное спиртное. Пожалуй, впервые пила его только Лолита, но она выпила шипучий напиток залпом и даже не ощутила его вкуса. Она продолжала всматриваться в проем стеклянной двери, ведущей в вестибюль. Алик Горшков вчера сказал ей, что у них был ее отец и просил передать, что непременно зайдет ее поздравить. Если бы не это, она бы вообще не пришла. Ей было не до веселья. За этот год она превратилась из живой, задорной, самоуверенной девчушки в замкнутого подростка с бледным неулыбающимся личиком, на котором явственнее проступили веснушки. Она неожиданно почувствовала, что ей трудно общаться со сверстниками. Даже с Данилой она не могла болтать запросто, как раньше, а на шумных праздниках, где всем было смешно и весело, ей становилось особенно тоскливо. Вот и сейчас она ощущала эту отчужденность от всех, кто смеялся и поздравлял ее и троих ее одноклассников. Данила, немного подросший за год, но не утративший ни своего обаяния, ни учтивых манер, встал, как взрослый, держа в руке бокал шампанского, и сообщил, что хочет произнести ответный тост. Алик Горшков, который по случаю дня рождения выглядел более-менее прилично, хмыкнул и явно хотел уже съязвить, но Дина, специально севшая рядом, чтобы защищать брата, толкнула его под столом ногой и показала кулак. Хотя она и была ростом меньше мальчика сантиметров на пять, она его не боялась. Она теперь занималась карате и не сомневалась, что в случае чего сможет с ним потягаться.