Выполненное задание - [10]

Нож распорол изоляцию кабеля. Произошло короткое замыкание. Ощущение тока было сродни ощущению ненависти — безупречно однородной, черной ненависти, скользящей по его телу, овладевающей им, сливающейся с ним в единое целое. Боль пришла со сбоем в работе сердца.

Уильям Бейли упал на Бирди; его тело дымилось.

Конечно, она просто машина, промелькнула мысль в последнем осколке его сознания, ни одно человеческое существо не могло бы так себя вести.

Потом сердце остановилось, и он умер.

Смерть пришла как ураган. Казалось, его выдувало ветром, кружило в вихре, бросало вверх и вниз, и снова вверх, в реве и свисте, в шуме чудовищного галопа. Он не знал, хлестал ли его ветер холодом или опалял жарой. Он об этом и не думал — его глаза ослепляли молнии, громом отзывался стук зубов.

«Глаза?» — промелькнула вспышка удивления. — «Зубы? Но я мертв…. Минутку. Одну минутку. Итого, сколько смертей уже было?

«Ноль, — считал Бог, — один, десять, одиннадцать, сто.»

— Почему ты не даешь мне время подумать? — завопил он.

Сосредоточившись, он мог поддерживать определенное равновесие среди хаоса, окружавшего его. Он был Уильямом Бейли. Социологом. Психоневротиком. Окончившим свою жизнь в медицинском учреждении — три различные жизни в трех различных учреждениях, каждое из которых было таким же отвратительным, как и другие.

Зачем Моделирующее Устройство так поступает?

Да, его проблема была достаточно реальной. Психопатология становилась все более распространенным явлением. Общество как-то должно было с этим бороться.

Но ни одна из попыток этой борьбы не имела успеха. Да, действительно, не имела успеха. Убийственное безразличие; убийственная недоброжелательность; убийственная любовь. Но последняя, на самом деле, любовью и не была; в любом случае это была патологическая любовь. Она была ничем другим, как еще одним способом попытаться заставить людей вернуться к той же структуре, которая исковеркала их жизнь.

Ведь на самом деле любовь — это полное восприятие любимого человека, независимо от того прав он или не прав; регулирование своего поведения в соответствии с поведением того, кого ты любишь, а не корректировка его поведения с учетом своих взглядов; предоставление свободы любимому человеку и в тоже время готовность помочь в любую минуту.

«Сто одиннадцать, тысяча, тысяча один.»

Если причиной эпидемии являются социальные условия, лечение предполагает проведение фундаментальной реформы. Изменение условий. Снятие невыносимого давления.

Щелк. Хаос отдыхал.

— Больше никакого принуждения, — потребовал Уильям Бейли. — Пусть будет создана первая в мире действительно свободная цивилизация.

И ему это было даровано.

ЧЕТЫРЕ

— Конечно, я озлоблен, — сказал человек, который сидел слева от Бейли. Ему было под тридцать — среднего роста, светловолосый и очень пьяный. — А кто бы не озлобился? — он допил свое виски со льдом и, выдохнув с оглушительным свистом, поставил стакан на стойку. — Еще одну порцию, — выкрикнул он и повернулся к соседу, — будешь еще?

— Нет, спасибо, — ответил Бейли.

— О, д-давай. Я плачу. Что я еще могу сделать, чтобы ты меня выслушал. А то ст-т-танешь ты меня слушать, незнакомого человека, и все такое прочее. Но если Джим Ваймен — меня т-так зовут — если Джим Ваймен захочет кому-нибудь поплакаться в жилетку, Джим Ваймен может заплатить за то, что его выслушают.

— Не стоит, — сказал Бейли. — Мне интересно вас слушать. Я, видите ли, несколько лет был в отъезде. Только сегодня вернулся. Здесь все так изменилось.

— Конечно, изменилось, мистер м-м-м… мистер. Конечно, изменилось. Все меняется, эт-то точно. Бармен! — вдуг заорал Ваймен. — Почему м-мне до сих пор не налили?

Бейли стиснул зубы, приготовившись стать свидетелем неприятной сцены. Ему не хотелось, чтобы его вышвырнули отсюда вместе с Вайменом. Он хотел отдохнуть в прохладной темноте, в запомнившейся с прошлых времен элегантности красного дерева и ворсистых ковров, потягивая одинарную порцию слабого разбавленного шотландского виски — все, что он мог позволить себе, он собирался провести здесь около часа и попытаться вернуть себе прежнюю уверенность. Они предупредили его, что Сан-Франциско, как и любой другой американский город, сильно изменился; но они не сказали ему, что эти изменения могут оказаться настолько шокирующими.

Бармен посмотрел на Ваймена, пожал плечами и налил ему. Еще один симптом, подумал Бейли. Прежде в таверне Дрейка ни за что не стали бы обслуживать до такой степени напившегося посетителя. Но и оформление таверны в стиле королевы Елизаветы, если приглядеться попристальнее, довольно-таки изменилось. Все вокруг стало ветхим и пыльным.

— Вы говорили, что занимаетесь научно-исследовательской работой — совершенствуете компьютеры? — спросил Бейли в надежде утихомирить Ваймена.

Уловка сработала. Речь Ваймена стала более внятной:

— Да. В медцентре. Или, вернее, я занимался этим до сих пор. До вчерашнего дня. Теперь уже не занимаюсь. Исследовательскую программу аннулировали. А результаты этой работы могли бы стать самыми ошеломительными с тех пор, как — с тех пор, как — нет, еще более ошеломительными. Меняющими фундаментальные понятия!