Вымирание - [59]

— Надеюсь, что ты прав, — промолвила Татьяна.

— Если нет, и они всё-таки прорвутся сюда, то возвращаемся в автобус и закрываем за собой люк, — сказал Фролов. — Чёрта с два эти скоты достанут нас там.

Убедительности в его голосе не было.

Выжившие расположились в спальне, напряжённо слушая, как существа напирают на входную дверь.

Леонид ждал, когда же эти жуткие звуки стихнут. Он верил в свою теорию… и всё равно сомневался в ней. Мужчина почувствовал, что Татьяна прильнула к нему, и тотчас обнял её. Приятное тепло и мягкость её тела немного успокоили его звенящие от напряжения нервы. Ксения прижималась к ним обоим и, по крайней мере, сейчас не плакала.

Михаил и Денис держали наготове пистолеты, наверняка прекрасно понимая, как и Сутурин, что толку от оружия против толпы врагов не будет.

По субъективным ощущениям прошло около десяти минут, когда удары начали стихать. Словно повиновавшись приказу извне, они почти одновременно перестали атаковать дверь.

Люди переглянулись, и Леонид не удержался от ликующей улыбки.

— Пойдём, тихонько разведаем, что и как, — прошептал Афанасьев, и вместе с Фроловым осторожно вышел из комнаты.

— Опасность миновала, — озвучил очевидное Сутурин, желая сказать хоть что-нибудь.

— Да, — согласилась Татьяна, но не отстранилась от него.

— Если хочешь, могу ещё немного посидеть тут с вами.

— Буду тебе признательна. Проверить заодно твою повязку?

— Позже. Рана уже заживает, беспокоиться не о чем.

Мужчины вернулись в спальню, и Михаил произнёс:

— Ушли. Опять по улице слоняются. Ты оказался прав.

Последнее предложение он невнятно пробубнил и предпочёл удалиться.

— Это, конечно, здорово, но нам придётся не спать всю ночь, — покачал головой Денис. — Особенно Ксюше. А ведь только половина десятого…

— Да уж, долго ещё ждать, — сказал Леонид. — Увы, выбора нет. Отоспимся, когда вырвемся отсюда.

— Эх, кофе бы сварить, — мечтательно произнесла Татьяна.

День четвёртый

27 октября, среда

Это была самая долгая ночь в жизни Татьяны.

Ей и раньше приходилось не спать сутки напролёт — например, в Новый год, но это совсем иное. Максимум, чего можно было ожидать, заснув в ответах праздничной гирлянды — утреннего разочарования. Сейчас же речь шла о смертельной опасности. Вдобавок в той жизни бороться со сном помогал телевизор, яркий электрический свет, весёлая компания — то, что осталось в прошлом.

Леонид отвлекал её разговорами, внимательно слушал её, даже пытался шутить. Получалось у него не очень хорошо, но женщина всё равно была ему очень благодарна. А из его объятий так не хотелось высвобождаться…

Сложнее всего оказалось, как и следовало ожидать, с девочкой — она клевала носом, и взрослым с большим трудом удавалось её растрясти. Несмотря на более чем вескую причину делать это, Татьяна чувствовала себя паршиво.

Пару раз заходили Денис и Михаил, но долго они не задерживались, предпочитая сидеть в зале.

Наконец, темнота за окном начала блекнуть. Рассветало мучительно медленно: небо заволокли плотные тучи, день обещал быть пасмурным, и, скорее всего, дождливым.

— Скоро ты уже сможешь поспать, дорогая, — Татьяна погладила щёку Ксении.

Девочка нашла в себе силы улыбнуться. На её бледном лице темнели круги под глазами. Женщина знала, что и сама выглядит хуже некуда — одни спутанные волосы, требующие мытья, сильно раздражали — но видеть в таком состоянии малышку ей было особенно больно.

Татьяна подошла к окну в спальне и выглянула наружу. Улица с этой стороны дома была пустынна — ни одного существа в поле зрения. Многоквартирные здания, находящиеся выше, на сопке, чёрными выжженными монолитами выделялись на фоне хмурого неба. На дороге тускло поблескивала серая жидкость, ставшая причиной аварии автобуса. Женщина надеялась, что намечающийся дождь смоет эту дрянь.

В комнату вошёл Михаил.

— Гляжусь в тебя, как в зеркало, — бросил он Леониду с кривой ухмылкой.

— Взаимно, — ответил тот. — Жуткое зрелище.

Афанасьев пожал плечами и сказал:

— Дряни, погубившей наш автобус, во дворе нет. И тварей тоже.

— Интересно, куда они делись, — произнёс Сутурин.

— А мне нет. Зато возле дома стоит несколько машин, и одна мне приглянулась. «Уазик», «буханка».

— Фургон? — с сомнением спросила Татьяна.

— Нет, микроавтобус.

— Ну тогда куда ни шло…

— Думаю, что смогу завести его без ключа, — продолжил Михаил. — Вот мой план: я сейчас один пойду к машине, подгоню её к подъезду, и вы быстренько выйдете.

— Ты уверен, что у тебя получится? — спросил Леонид.

— Это вообще к чему? — нахмурился Афанасьев. — Тебе поговорить хочется, или что?

— Нет, я…

— Вот и помалкивай! О твоей храбрости я не понаслышке знаю.

Сутурин хотел что-то ещё сказать, и Татьяна, как уже бывало, решила вмешаться, не желая развития конфликта:

— А как же наши припасы и топливо?

— Да, это проблема, — кивнул Афанасьев. — Всё нам вряд ли удастся забрать.

— И больше одной ходки не будет, да?

— Наверняка.

— Тогда возьмём столько, сколько сможем унести, — произнёс Леонид.

Он и Михаил обменялись взглядами, но ничего больше друг другу не стали высказывать к облегчению женщины.

Втроём мужчины принялись за дело. Афанасьев спустился в разбитый ПАЗ и передавал вещи стоящему на крыше Сутурину, а тот — на балкон Фролову. Татьяна перетаскивала тяжёлую ношу к входной двери. Ксении было не под силу помогать, и она просто ходила вместе с женщиной, продолжая бороться с сонливостью.