Выкуси - [46]

— Я старый себялюбец, — сообщил он гвардейцам. — Я трус, меня заботят лишь собственные удобства, когда моим подданным грозит опасность. Я боюсь.

Но еще произнося это, он воздвигался на скрипучие ноги, опираясь на прогулочную свою трость, которую лишь сегодня утром забрал в яхт-клубе, где оставлял на хранение. Рукоять ее из слоновой кости представляла собой белого медведя, и в монаршью руку она ложилась так, словно ее вырезали специально для Императора, хотя на самом деле Его Величеству ее подарил приятный молодой человек по фамилии Ашер. Он управлял лавкой старья на Северном пляже, но это уже другая история. Император бы не возражал, чтобы в трость был бы вделан клинок — как в той, которую носил сам Ашер. Увы же, черному судну придется противостоять лишь палкой, сэндвичем и бестрепетными косматыми спутниками.

Император весь раздулся, как рыба-еж, и направился на причал, Фуфел и Лазарь — следом, прижав уши и согласно рыча на два голоса. У ограды столпилось несколько человек и все показывали на яхту. Зрелище не настолько необычное, чтобы вся жизнь остановилась намертво, но если у вас пробежка, проходка или прогулка и вам нужна причина сделать паузу, черное судно вполне способно воспалить воображение настолько, чтоб вы помедлили и перевели дух.

Оказавшись у самого борта, Император тоже помедлил — он просто не знал, что делать дальше. Никакие причины, кроме поведения Фуфела, не могли бы оправдать абордажной атаки. Говоря строго, судно — не город, оно не входит в его юрисдикцию, следовательно, Император не может предъявлять на него права. Из-под воды доносился прерывистый шум струйных рулей, которые не давали яхте отойти от причальной стенки. Один шаг — хоть и широкий, — и Его Величество окажется на баке. Вероятно, если он свершит сей шаг, дальнейший порядок действий явится ему самочинно. Император отступил по причалу, дабы хорошенько разбежаться — ну, или предпринять такую попытку, насколько ему дозволяли преклонные года и паровой котел корпуса, — но едва провозгласил «два» в финальном отсчете к запуску, из-за лееров кокпита высунулось загорелое лицо в чащобе светлых дредов, и юноша, его владелец, крикнул:

— Благ-будь, мой чумазый дядя, хавчик нам табаньшь, не? Мы со мной те офигенно признатьны за срощ, но погодь, будь добр, на пирсе?

И монарх остановился. Фуфел с Лазарем даже рычать перестали, сели и повернули головы на манер собачек, которые стараются вычислить что-нибудь про «еду» в мелодекламации «Илиады».

Юноша перемахнул черный обтекатель кокпита и приземлился на нижней палубе — его босые пятки по настилу даже не стукнули. Он был жилист и мускулист, загорел до оттенка кофе с молоком, а на правой грудной мышце у него красовалась наколка горбатого кита. На юноше были широкие шорты, хотя воздух над Заливом был вполне свеж, в носу имелось золотое кольцо, а по кромкам обоих ушей спускалось по гирлянде таких же. Дреды в движении разлетелись веером по плечам — точно солнечные змеи пытались сбежать у него с головы.

Затем он перескочил на причал, сверкнул ослепительной улыбкой и выхватил остаток «подлодки» у Императора.

— Ах, да буйт Джа тя любить, дядя, такая ханка нам со мной. Стока в море без хавчика.

Фуфел гавкнул и зарычал. Растафарский блондин забрал у них сэндвич.

— Ах, песики дредовыи, — сказал Раста. — Джа вас благословь. — Он опустился на колени и стал чесать Фуфела за ушами.

Чужой пах кокосовым маслом, травой и нежитью, и Фуфел намеревался его непременно укусить — как только ему хорошенько почешут за ушами.

— Мы со мной бум Пелекекона Кеохокалоле. Зови нас просто Кона для краткости. Кэп пиратов и лев рассольнай науки, не слыхал?

— Я Император Сан-Франциско, защитник Алкатраса, Сосалито и острова Сокровищ, — ответил Император, никак не способный побудить себя к невежливости перед этим улыбчивым незнакомцем, несмотря на черное судно, коим он сюда приплыл. — Добро пожаловать в мой город.

— Ах, много спасип, братушка. И премного уважухи те, не? Тока на этот карабь, «Ворон», те низя, не. Он тя уббёт, бра. Ахтаматиццки уббёт. Намертво кончит, намертво. С мертвяками не погуляйшь, особо такими, что там внизу.

— Это уж само собой, — ответил Император.

Пес Фу

Крысы проснулись и шебуршились в клетках уже с час, когда Фу услышал, как в замке скрежетнул ключ. Он отложил паяльник на проволочную подставку и только поворачивался ко входной двери, когда на него набросились. У Фу затрещали позвонки — его обхватили ногами, и он повалился на спину. Но что-то крепко схватило его затылок, а одновременно что-то другое — влажное, со вкусом меди, — протиснулось ему в рот. Язык.

Внутри завибрировала паника, и Фу понял, что сейчас может задохнуться, но тут уловил общий дух: парфюм с ароматом сандалового дерева, сигареты с гвоздикой и латте. Посреди паники удалось случиться первостатейной эрекции, и он ткнул ею в нападавшего — в целых самозащиты.

Нападавшая отстранилась и схватила его за перед рубашки, крутнула вбок. У Фу сперло дыханье.

— Ррыык! — ррыыкнула она.

— Я скучал, — сообщил Фу.

— Твои страданья только начинаются, — сказала Эбби. На ней была мини-юбка из зеленой шотландки, под ней — черное гимнастическое трико с низким вырезом на груди, над ним — шипастый собачий ошейник, а на ногах — лаймово-зеленые «чак-тейлоры», которые она иногда называла «чаками запретной любви», хотя Фу толком не мог понять, почему именно.