Выкуп за мертвеца - [51]

— Тебе понадобятся свежие лошади, — деловито сказал Тудур.

— У нас есть лошади в Освестри, мы проделаем на них остальной путь. Но я одолжу у тебя недостающих лошадей, и большое тебе спасибо за это. Я оставил на севере все в полном порядке, все гарнизоны там готовы к бою. Ранульф, по-видимому, отвел свои передовые отряды к Рексхэму. Он сунулся в Витчерч и получил по носу. Я уверен, что на какое-то время он утихомирится. Так это или нет, но сейчас мне придется заняться Мадогом.

— Можешь не беспокоиться насчет Черка, — заверил его Тудур. — Об этом мы позаботимся сами. Дай своим людям хотя бы поесть, а лошадям — немного передохнуть. Я сейчас разбужу женщин, велю вас накормить и попрошу Эйнона разбудить Овейна, если принц еще не встал.

— Что ты собираешься делать? — спросил Кадфаэль своего друга. — В какую сторону направишься?

— В Ллансилин, а оттуда — к границе. Мы обойдем с востока Брейдденские холмы, затем через Уэстбери попадем в Минстерли и постараемся отрезать валлийцев от их базы в Косе. Мне надоело, что люди из Повиса сидят в этой крепости, — сказал Хью сквозь зубы. — Мы должны вернуть ее и разместить там свой гарнизон.

— Если там такое войско, как ты говоришь, вас будет маловато, — заметил Кадфаэль. — Почему бы тебе сначала не зайти в Шрусбери за подкреплением, а потом направиться на запад и напасть оттуда?

— У нас слишком мало времени. Кроме того, я надеюсь, что у Алана Хербарда хватит ума собрать приличное войско для обороны города. Если мы поторопимся, то сможем взять валлийцев в клещи и расколоть, как орех.

Они дошли до зала. Там уже знали обо всем, и спавшие поспешно поднимались с пола, устланного циновками, слуги расставляли столы, а служанки бегали со свежевыпеченными хлебами и большими кувшинами с элем.

— Если мне удастся закончить свои дела, я могу поехать с тобой, — сказал Кадфаэль, поддавшись искушению. — Ты не возражаешь?

— Разумеется, я буду рад, — ответил Хью.

— Я закончу их, когда Овейн освободится. А пока ты с ним совещаешься, я подготовлю свою лошадь к походу.

Кадфаэль был так поглощен мыслями о предстоящей битве и о событиях в Шрусбери, что, повернув назад к конюшне, не сразу услышал легкие шаги — кто-то бежал за ним со стороны кухни. Только когда его схватили за рукав, он обернулся и увидел Кристину, которая напряженно всматривалась ему в лицо своими большими темными глазами.

— Брат Кадфаэль, правду ли говорит мой отец? Он утверждает, что теперь мне не о чем беспокоиться, так как Элис нашел себе девушку в Шрусбери и единственное, чего он хочет, — это избавиться от меня. Дескать, это дело можно решить с согласия обеих сторон. Я свободна, и Элиуд свободен! Это правда?

Кристина выглядела очень серьезной, но лицо ее светилось. Теперь запутанный узел можно было развязать так, чтобы никто не остался в обиде.

— Это правда, — ответил Кадфаэль. — Но ты пока что не очень-то надейся, так как еще неизвестно, удастся ли Элису сосватать девушку, в которую он влюбился. Тудур, наверное, рассказал тебе, что она обвиняет Элиса в убийстве своего отца?

— А он действительно любит эту девушку? Тогда он ко мне не вернется — не важно, добьется он ее или нет. Он никогда меня не любил. Я подошла бы ему не лучше любой другой девушки моего возраста и положения, — сказала Кристина, красноречиво пожав плечами и снисходительно скривив губы. — Я для него была лишь девочкой, с которой он вместе вырос. А вот теперь, — добавила она с чувством, — он знает, что такое любовь. Видит Бог, я желаю ему счастья и надеюсь, что буду счастлива сама.

— Проводи меня до конюшни, — предложил Кадфаэль. — Мы можем поговорить — у нас есть несколько минут. Я еду с Хью Берингаром, как только его люди позавтракают, а лошади отдохнут. И мне еще нужно побеседовать с Овейном Гуинеддским и Эйноном аб Ителем. Пойдем, ты расскажешь, что у вас с Элиудом. Как-то раз, увидев вас вместе, я превратно все истолковал.

Кристина охотно пошла с Кадфаэлем по направлению к конюшне. Жемчужный свет зари, начинавший переходить в розовый, озарял лицо девушки, голос ее звучал безмятежно.

— Я любила Элиуда, еще не зная, что такое любовь. Все, что я испытывала, — это невыносимая боль: ведь я не могла находиться вдали от него, и всюду следовала за ним, а он меня прогонял, не хотел видеть и слышать. Я была обещана Элису, а тот так много значил для Элиуда, что он ни за что не пожелал бы того, что принадлежало его брату. Я была тогда слишком молода и не знала — чем сильнее он меня отталкивает, тем сильнее желает. Но, осознав, что именно меня мучает, я поняла, что и Элиуд ежечасно испытывает ту же боль.

— Ты совершенно уверена в нем… — сказал Кадфаэль, скорее утверждая, нежели спрашивая.

— Уверена. С тех пор как я осознала это, я пытаюсь заставить Элиуда признаться. Но чем больше я настаиваю, тем упорнее он не желает говорить на эту тему и тем сильнее желает меня. Я говорю правду. Когда Элис уехал и попал в плен, мне показалось, что я почти завоевала Элиуда и заставила признать, что он любит меня. Он почти что согласился попытаться вместе со мной расторгнуть эту помолвку и самому просить моей руки, но потом его послали заложником, и все пошло прахом. А теперь Элис разрубил этот узел и освободил всех нас.