Выкуп за мертвеца - [29]

— Но ты же ни о чем не догадывался, а сон был для него лучшим лекарством. И еще один вопрос. У Элиса что-нибудь было в руках?

— Нет, ничего. И на нем не было плаща, который сейчас перекинут через руку.

Плащ был из темно-красной ткани.

— Очень хорошо. И тебе не известно, чтобы кто-то другой заходил в эту комнату?

— Нет, не известно. Но войти можно было в любое время. Вполне вероятно, что были и другие.

Мелисент вмешалась в разговор, сказав с горечью:

— Одного было достаточно! И мы его знаем. — Стряхнув руку Сибиллы, она продолжала: — Милорд Берингар выслушайте меня. Я повторяю, что он убил моего отца. Я от этого не отступлю.

— Говори, — коротко сказал Хью.

— Милорд, вы должны знать, что мы с Элисом познакомились в вашей крепости, где он был пленником, а я вместе с мачехой и братом ожидала вестей об отце. К великому сожалению, должна признаться, что мы полюбили друг друга. Тут нет нашей вины, это от нас не зависело. Мы дошли до крайнего отчаяния из-за того, что должны будем расстаться, как только мой отец вернется домой. Ведь Элису пришлось бы уехать. А вы, милорд, хорошо знали моего отца и потому понимаете, что он никогда бы не допустил, чтобы я вышла замуж за валлийца. Мы с Элисом много раз говорили об этом и каждый раз приходили в отчаяние. И он сказал — клянусь, что он так сказал, и он не посмеет это отрицать! — он сказал, что убьет из-за меня, если понадобится, убьет любого, кто встанет между нами. Он сказал, что готов на все, ради того, чтобы мы были вместе, даже на убийство. Когда любят, говорят безумные вещи. Я никогда не предполагала, что может случиться что-то дурное, и все-таки я виновата, поскольку из-за любви была в таком же отчаянии, как и Элис. А теперь он сделал, что и грозился сделать. Это он убил моего отца.

Выйдя из горестного оцепенения, Элис буквально подскочил:

— Я не убивал! Клянусь, я и пальцем его не тронул и не говорил с ним! Ни за что на свете я не причинил бы вреда твоему отцу, хотя он и встал между нами. Я бы все равно добился тебя, я бы что-нибудь придумал… Ты ко мне ужасно несправедлива!

— Но ты все-таки заходил к нему, — бесстрастным тоном напомнил Хью. — Зачем?

— Чтобы представиться ему и изложить свое дело, зачем же еще? Это была моя единственная надежда, я не мог ее упустить. Я хотел сказать ему, что люблю Мелисент, что я знатного происхождения и у меня есть земли. Я хотел просить ее руки. Он мог бы меня выслушать! Мелисент мне говорила, что шериф — заклятый враг валлийцев, так что я знал, мне особенно не на что надеяться, но не мог не попытаться. Однако мне не удалось с ним поговорить. Он крепко спал, и, пока я решался его разбудить, пришел монах и выгнал меня. Это истинная правда, и я готов поклясться перед алтарем.

— Это действительно правда! — горячо вступился за друга Элиуд. Он стоял плечом к плечу с Элисом, поддерживая его. Элиуд был бледен, словно его самого обвинили в убийстве, голос у него охрип. — Элис был вместе со мной в галерее. Рассказав о своей любви, он собрался пойти к лорду Жильберу и поговорить с ним, как мужчина с мужчиной. Я считал, что это неразумно, но он все-таки пошел. Он вернулся через несколько минут, и на пороге стоял попечитель лазарета, который хотел убедиться, что Элис ушел. И Элис шел по двору не крадучись, не боясь, что его могут увидеть.

— Может быть, и так, — задумчиво сказал Хью. — Но даже если он вошел в лазарет без дурных намерений, то, увидев спящего больного, мог поддаться соблазну раз и навсегда устранить это препятствие.

— Элис никогда бы этого не сделал! — воскликнул Элиуд. — Не такой у него характер.

— Я не убивал, — сказал Элис, беспомощно глядя на Мелисент, которая смотрела на него с каменным лицом. — Ради Бога, поверьте мне! Наверное, я не смог бы до него дотронуться или разбудить, даже если бы меня не выгнали. Видеть такого сильного мужчину совсем беззащитным…

— Но ведь туда никто не входил, кроме тебя, — безжалостно отрезала девушка.

— Это нельзя доказать! — вспыхнул Элиуд. — Брат попечитель лазарета сказал, что туда мог войти кто угодно.

— Но нельзя доказать и обратного, — с горечью заметила она.

— Думаю, я смогу это доказать, — вмешался брат Кадфаэль.

Все взгляды обратились к нему. Кадфаэль мучительно пытался вспомнить, какие перемены произошли с плащом Эйнона. Когда монах взял этот плащ с сундука, на который его положил Эдмунд, он смутно почувствовал, что плащ выглядит как-то иначе. Потом смерть вытеснила эту мысль, но сейчас Кадфаэль наконец вспомнил. Эйнон аб Итель увез плащ в Уэльс, но Эдмунд подтвердит, да и Элиуд, который знает вещи своего командира.

— Когда мы раздели и уложили Жильбера Прескота, — сказал Кадфаэль, — брат Эдмунд сложил плащ Эйнона аб Ителя таким образом, чтобы была видна большая золотая булавка, воткнутая в воротник. Когда же Элиуд попросил меня передать ему плащ его господина, плащ был сложен, как прежде, но булавка исчезла. Неудивительно, что, обнаружив убитого шерифа, мы совсем забыли про булавку. Но я запомнил, что-то было не так и только теперь понял, в чем дело.

— Это правда! — воскликнул Элиуд и лицо его прояснилось. — А я и не заметил! И милорд уехал без булавки. Когда мы уложили лорда Прескота на носилки, я собственноручно заколол воротник этой булавкой, так как дул холодный ветер Но потом случилась эта беда, и я забыл обо всем. Элис все время был на виду, после того, как вышел из лазарета, — спросите кого угодно! Если он взял булавку то она должна быть при нем. А если у него нет этой булавки, значит, там был кто-то до него и забрал ее. Мой брат не вор и не убийца. Но если вы сомневаетесь, у вас есть возможность проверить.