Выкормыш - [16]

Белка, старательно снимая бинты, бросила через плечо:

— Рана вроде чистая. А аутовакцину или гаммаглобулин не пробовали? Кстати, последний укол когда ему делали?

— Обезболивающее, но время действия уже прошло. Так что можно еще.

Белка тщательно осмотрела раны, наметила, куда будет прикладывать артефакт. Как раз в этот момент Миша появился в дверях, осторожно неся их добычу. Девушка расстелила на тумбочке рядом с кроватью чистую полосу ткани, положила на него Вдовье Сердце, накрыла сверху другим куском ткани, и растерянно оглянулась:

— Чем бы… а, вот.

Под руку ей попалась книга. Что есть силы, Белка долбанула по укутанному артефакту, который тут же рассыпался на маленькие кристаллики. Постаравшись их распределить как можно ровнее, девушка перенесла компресс на тело раненного, попросила Мишку придержать его, и принялась накладывать сверху бинтовую повязку — искомой бумаги не оказалось. Бинтовала она быстро и четко, крестообразно накладывая бинт. Мише и Петровичу пришлось помочь ей приподнять мужика — весил он, будь здоров. Крепко перемотав туловище, начиная с пояса, и закрепив повязку крест-накрест через надплечья, Белка связала концы бинта, и открыла аптечку.

— Нужно сделать укол от радиации, обезболивающее и релаксант. Когда артефакт начнет действовать, боль будет очень сильная.

Когда с уколами было покончено, Петрович хлопнул девушку по плечу и уже вполне миролюбиво спросил:

— Барышня, вы медсестрой не работали?

Однако Белка оставила вопрос без ответа, лишь только добавила, обращаясь к Сомычу:

— Обильное питье, полный покой и часов через шестнадцать повязку снять.

— Спасибо, детка, выручила, — Сам улыбнулся, пожимая девушке руку, — гонорар, как обещал. Только зайди чуть позже. У меня сейчас очень важный разговор. Прервался ради вас.

— Без проблем. Я пойду домой, посплю. Завтра днем зайду за деньгами. Бывай.

Мишка проводил Белку почти до квартиры. Девушка вела себя, как ни в чем не бывало, словно не было этой бессонной ночи около потухшего костра. Кадр не знал, радоваться ему или плакать. И потом, помня о странных приступах, он совсем не хотел оставлять свою напарницу одну, но был уверен — его не пригласят. Поэтому Миша тянул время, не желая прощаться, гадая, можно ли ему сейчас поцеловать Белку, не нарвавшись на очередную насмешку. Это была первая девушка, вводившая его в такой ступор.

— Спасибо, Кадр, я пойду. Очень устала, — Белка слабо улыбнулась и пожала плечами, — извини, сегодня не приглашаю. Боюсь, будет не до гостей. А вот завтра я совершенно свободна.

— Это означает приглашение? — холодно уточнил Миша.

— Это означает, что я буду ждать. А дальше сам решай.

Девушка неожиданно привстала на носочки, легко коснулась губами его губ, и скрылась за дверью подъезда.

Дни летели быстро и спокойно. Белка забрала гонорар, не забыв расплатиться за защитную одежду и оружие, которые Сомыч собирал для их последней ходки, продала ему мелкие артефакты, собранные походя. Пленку, насколько она знала, Кадр оставил себе.

Деньги были, настроение — легкое и беспечное, в Зону совершенно не хотелось. Тем более, что у девушки еще остались в запасе артефакты, которые Самому она продавать не стала, предпочитая, по возможности, работать напрямую с лучшими клиентами — учеными или военными. Какое-то время можно было залечь на дно и отдохнуть.

Мишка, похоже, решил у нее прописаться. Придя, как и было предложено, на следующий день, он остался на ночь. Потом на следующую. Потом… Белка тщательно делала вид, что она мирится с его присутствием, стараясь не показывать свою привязанность. Как и всякий работник пера, Миша был внимателен к словам, замечал ее оговорки и нечаянно брошенные фразы. А девушку гораздо больше привлекала идея быть человеком без памяти и прошлого, чем объяснять, что запомненного у нее более чем достаточно, только вот связать это все в единую систему она не может. К тому же, любые видимые чувства делали ее уязвимой, а это уже совсем никуда не годилось. Но Мишкино присутствие ей было очень приятно, его горячие руки по ночам — гораздо желаннее обычных кошмаров, и оказаться от этого наркотика девушка не могла.

Дни проходили лениво — Кадр дописывал очередную статью, притащив в ее квартиру свой старенький ноутбук, и оккупировав маленький столик в углу комнаты. Белка или валялась на диване, или пыталась читать книгу, понимая, что лишь тупо смотрит на печатные строчки, не в состоянии сосредоточиться на смысле. Изредка она выходила в бар, проветриться, пообщаться, узнать новости.

Именно в баре девушка и наткнулась на группу, которую они с Кадром встретили на подходе к Темной Долине. Те, с кем Белке удалось обсудить эту четверку, говорили, что они — военные сталкеры. Но девушка помнила, как они шли. Вел их только один — выяснилось, что это был сталкер Шалтай, обитавший в другом районе кордона, там, где молодняка больше. Мужик тертый, Зоной потрепанный, и не совсем чистый на руку. Впрочем, другой военных просто так и не повел бы, за один гонорар только.

Остальные к сталкерскому делу явно имели весьма отдаленное отношение. Среди погонов старший — его кликали Командиром, — явно не первый год служил. «Полковник, — прикинула Белка, — и не в самом простом месте работал. Много у него за душой осталось». Держался он скромно, но девушка привыкла отличать, кто только пальцы гнет, а кто действительно не прост. Командир был не только не простым, он был сложнее, чем ядерная физика. Двое его подручных — Болт и Ягода, — разговаривали мало, больше слушали. Вообще производили впечатление людей, привыкших скорее исполнять приказы, чем решать сами. И работали они втроем явно не первый год. Шалтай в их компании смотрелся блекло. Впрочем, он и не вертелся около них — видимо, его заданием было довести военных сюда. Вопрос только, зачем? Маленький городишко не представлял интереса. Самым близким к нему местом в Зоне была Темная Долина. Даже чтобы пролезть на Свалку, нужно было пройти опасную территорию по краешку. Так что тучи сталкеров здесь не водились, в основном, стрелянные, или как вот у Пастуха — группы щенков. Активность военных на кордоне стремилась к нулю, лабораторий ученых в непосредственной близи тоже не наблюдалось, так что жизнь казалась серой и скучной.