Выиграть время - [34]

— Вот и приспело наше время, друга, — сказал он, обращаясь к воеводе Богдану и нескольким сотникам, что окружали его. — По местам — и Бог в помощь!

Сотники вмиг исчезли в лесу, рядом с Боброком остался лишь атаман Дорош. Тихо шумел вокруг вековой бор, пустынной и глухой была бегущая через него дорога, ничто не выдавало присутствия затаившихся по обе стороны ее сотен людей.

Вдалеке застучали копыта, их топот приближался, и вскоре мимо боярина пронесся десяток татар. Едва затих храп их лошадей, как перед глазами Боброка заколыхались идущие на рысях густые ряды ордынской конницы. Мелькали раскосые лица под малахаями и шлемами, проносились новые и новые ордынские сотни, а он по-прежнему неподвижно сидел в седле. Вот боярин вздрогнул, его рука, державшая повод, сжалась. По дороге рядом с высоким худощавым татарином в богатом одеянии скакал князь Данило. Всего два ряда русских дружинников виднелись за его спиной, а со всех других сторон были только чужие, только враги.

«Никто не неволил тебя быть на этом месте, князь, ты сам выбрал его. Поэтому ничьей вины нет в том, что скачешь ты сейчас рядом со своей смертью. Так что прими, друже, свою долю как она есть».

Боброк положил руку на плечо Дороша.

— Сигнал, атаман, пора.

Дорош сунул два пальца в рот, оглушительный свист разнесся по лесу. Стоявшие вдоль дороги дружинники уперлись плечами в заранее подпиленные и подрубленные стволы, напряглись, и деревья вначале медленно, затем все быстрее начали падать на дорогу. Но прежде чем они рухнули на головы шарахнувшихся в разные стороны татар, сотни других дружинников и ватажников спустили тетивы луков, и ливень стрел стеганул по ордынской колонне, выкашивая ее целыми рядами.

Поднимая тучи пыли, валившиеся деревья давили и вышибали из седел ордынских всадников, ломали ноги и хребты их лошадям. Обезумевшие от боли и страха животные топтали сброшенных на землю людей, внося еще большую сумятицу в царивший на дороге беспорядок. Среди шума и треска ломавшихся ветвей, тревожного ржания коней, криков раненых и искалеченных людей слышался звонкий посвист летевших с разных направлений русских стрел. Те из татар, кто не был сражен из луков, не погиб под стволами деревьев или копытами лошадей, бросались в сторону от дороги, надеясь в обступившем ее кустарнике найти спасение.

Однако его не было и там. Русские лучники, облюбовав удобные для стрельбы деревья, били оттуда их на выбор, и большинство беглецов гибли от стрел на обочинах дороги. Те из счастливцев, кому удавалось достичь кустарника и пробраться сквозь него к лесу, замирали на месте: на границе придорожного кустарника и леса высилась сплошная стена червленых русских щитов. Перед ней дрожала, искрилась под лучами солнца щетина острых копий, и страшен был удар каждого из них, направленного умелой и сильной рукой.

Опытны и предусмотрительны были боярин Боброк и воевода Богдан, выбравшие место для засады, смелы и отважны русские, встретившие ордынцев, поэтому никто из татар, угодивших под стволы упавших деревьев или под стрелы и копья дружинников, не спасся. Только в середине вражеской колонны, где скакали мурза Тимур и князь Данило, еще кипел бой. Желая спасти князя, русичи не обрушили на эту часть ордынцев ни единого дерева, не выпустили по ней ни одной стрелы. Они лишь отрезали ее рухнувшими деревьями от остальных частей чамбула и бросились на выручку князю.

На Данилу и десяток оставшихся с ним русичей сразу же навалилась полусотня нукеров из личной охраны Тимур-мурзы. И если бы не меткие стрелы отборных русских лучников, сидевших на деревьях вдоль дороги и в течение нескольких мгновений значительно уменьшивших число бросившихся на князя татар, его участь была бы решена в начале боя. Сейчас же, образовав с дружинниками круг, он успешно отбивался от обступивших его ордынцев. Но вот упал из седла первый сраженный насмерть дружинник, за ним второй, выронил из рук копье третий — и круг оказался разорванным. И тотчас Данило завертелся в круговерти безжалостной сабельной схватки, в которой насмерть схватываются не только люди, но и кони. Крупный буланый жеребец князя, прошедший с хозяином сквозь десятки битв и ставший таким же бывалым бойцом, как его седок, дико храпел и, поводя налитыми кровью глазами, вскидывался на дыбы, бил копытами и кусал коней наседавших на князя татар. Данило, выпустив поводья и сжав бока верного скакуна ногами, укрывался за щитом и раздавал направо и налево удары тяжелого длинного меча.

«Держись, княже, держись», — шептал сотник Григорий, прорубаясь к нему на помощь сквозь сверкающее кольцо татарских сабель. Свое копье сотник давно оставил в груди одного из ордынцев, шлем с его головы был сбит, на плече растекалось кровавое пятно, но Григорий ничего этого не замечал. Перед глазами был только князь Данило и единственный уцелевший возле него дружинник, которые с трудом отбивались от десятка нукеров.

— Рубай их, сотник, рубай! — ревел за его спиной Дорош, защищая Григория от ударов сбоку и сзади. В затылок за ним спешили еще несколько ватажников, таких же отчаянных и бесстрашных рубак, как их атаман.