Выход на бис - [34]

Пронзая ночь дальним светом, машина свернула в совершенно темный и очень узкий проулок между двумя бетонными заборами с колючей проволокой поверху, ограждавшими не то склады, не то мастерские. Проехав по этому проулку метров сто, автомобиль остановился.

— Спасибо, доктор! — вежливо произнес мужик, что сидел рядом с врачом-водителем. Я только успел подумать, что мы явно приехали не в больницу, как послышался короткий и слабый хлопок: «Дут!» Сработали из чего-то бесшумного. Доктор, которого таким образом «поблагодарил» его сосед, дернулся и обмяк, откинув голову на сиденье. В ту же секунду две пары крепких рук, которым я — в нынешней, больничном, варианте — вовсе не мог сопротивляться, крепко сцапали меня за локти. Я даже не успел спросить, в чем дело, когда чья-то неароматная ладонь заклеила мне рот пластырем, а те, что ухватились за мои руки, быстренько защелкнули у меня на запястьях браслеты наручников. Холодные и очень неудобные для долгого ношения.

Такие случаи со мной бывали, поэтому можно было предположить, что сейчас мне и мешок на голову наденут. Однако не надели. Должно быть, им было наплевать, увижу я что-то лишнее или нет. А такое наплевательство — я ведь, между прочим, уже свидетель по убийству — допустимо лишь в отношении покойников.

В машине меня долго не продержали — выдернули на свежий воздух и быстренько поволокли по проулку между бетонными заборами. Наверно, если бы кто-то это увидел со стороны, то здорово повеселился бы. Пять человек в бледно-голубых больничных халатах тащат шестого, одетого так же, но с залепленным ртом и в наручниках. Готовый заголовок: «Психи перешли на самообслуживание». Правда, я думаю, что если бы какой-то товарищ попытался слепить фото, то получил бы за него пулю в лобешник, а не Гран-при на «Интерпресс-фото». К тому же на самой выгодной точке для съемки — на заборах

— было слишком много колючей проволоки.

Конечно, я не думал о всяких фотохудожественных нюансах. У меня было одно, но очень дурацкое ощущение: влип не за понюх табаку. Кому и зачем я понадобился, наплевать. Ясно, что не Чудо-юду и не Марселе. Конечно, это мог быть и Сарториус, но то, что дело происходило вблизи «джикеевского» предприятия, все-таки заставляло думать, что здесь не обошлось без «официального дистрибьютера». Заводик, где ребята, пришедшие на смену Грэгу Чалмерсу и Дэрку (не помню его имени-отчества), разбавляли кока-коловский концентрат местной водичкой и разливали в фирменные бутылки, был подходящим местом для того, чтоб свести счеты с мерзопакостным Димкой Бариновым. Вообще, кое-какую вину перед компанией, торгующей прохладительными напитками, я ощущал. Испохабил своей незапланированной самодеятельностью «Атлантическую премьеру» — при помощи «подводной медведицы» Мэри Грин утопил подлодку с мистером Хорсфилдом и золотишком на борту, — хотя я только спасал шкуру и выполнял все мудрые указания компаньеры Киски, сеньоры Соледад и других великих людей. Напакостил в Москве, опять же из соображений собственной безопасности, когда — ей-Богу, не помню, как! — угробил Белогорского с Салливэном и доставил Чудо-юду Танечку. Ну и, конечно, насвинячил два года назад, когда застрелил Дэрка. В приличном обществе такое не прощается. Правда, какие репрессивные меры может применить ко мне «G & К», я мог только догадываться. Родной УК был как-то проще. Там выше вышки ничего не предусматривалось: пуля в башку — и никаких проблем. Конечно, с нынешними гуманными правилами можно и упрятать на пожизненное, а это похуже. Гнить лет тридцать, а при особо благом расположении судьбы сорок, мне лично было западло.

Что же касается «джикеев», то они, как истинно западные люди, были свободны в выборе. Кроме того, в их распоряжении было много современной техники, с помощью которой тривиальное убийство можно было превратить в поэму садизма. Увы, я не был мазохистом и был всей душой против того, чтобы изведать в натуре столь утонченное наслаждение. Но сделать я ничего не мог. И рыпаться не пытался, силенки у меня в наличии не было. Вряд ли, даже вырвавшись, я смог бы пробежать в хорошем темпе хотя бы стометровку. Да и вырваться мне, конечно, не удалось бы. Стал бы упираться — морду бы набили,

а на это мне лично было жалко тратить драгоценное время. Пусть уж тащат куда-нибудь побыстрее.

Проулок закончился бетонной загородкой и узкой, довольно крутой лестницей. А впереди, скорее внизу, мерно рокотали, накатываясь на берег, небольшие волны. У крохотного слабо освещенного пирса, метров на пятьдесят выступавшего в тесную бухту, покачивался на волнах остроносый скоростной катер. Когда меня потянули вниз по лестнице, я как-то сразу догадался, что мне предстоит небольшая морская прогулка. Возможно, на Акулью отмель, которую мне обещала, но так и не успела показать милашка Соледад? Все последующие тринадцать лет жизни я не имел случая пожалеть о том, что не познакомился с этой достопримечательностью здешней природы.

Как я и ожидал, меня стащили с лестницы и поволокли к катеру. Пока это происходило, мои мозги успели определить, хоть и в общих чертах, как похитители провернули свою пакостную задумку.