Вычеркнутый из жизни - [87]

— Милостивые государи! Я стремлюсь, больше того — жажду содействовать законному расследованию апелляции. Но мы не должны заново разбирать дело. Я решительно протестую против того, чтобы обвиняемому разрешено было давать показания.

Гул возбуждения прокатился по залу. Пол увидел, как отец выпрямился и обратил посеревшее, напряженное лицо к Грэхему. Господа судьи, низко пригнувшись друг к другу, совещались. Наконец председательствующий Фрейм объявил их решение:

— Настоящий суд созван для того, чтобы расследовать любые новые факты, которые могут повлиять на ранее вынесенный приговор. Не нужно, да и нежелательно, слушать самого обвиняемого. Факты, фигурировавшие на предыдущем суде, нам досконально известны. Достоверность же показаний обвиняемого была установлена судом присяжных. И мы призваны сейчас не решать вопрос о том, насколько правильным было вынесенное им решение, а установить, существуют ли дополнительные данные, которые могут повлиять в ту или иную сторону на это решение. Эти-то дополнительные данные, которые могут повлиять в ту или иную сторону на это решение, вы, мистер Грэхем, и должны представить на наше рассмотрение.

Подавшись вперед и все больше волнуясь, вслушивался Мэфри в слова судьи. Сейчас он вдруг вскочил, дрожа всем телом. К ужасу Пола, Мэфри погрозил кулаком судьям и, перекрывая поднявшийся шум, грубым, хриплым голосом закричал:

— Неправильно это! Дайте мне слово. Я много чего расскажу. И я хочу, чтоб все это слышали. Как со мной расправились! Как пятнадцать лет меня морили в тюрьме! — Голос его поднялся до визга. — Вы не можете заткнуть мне глотку… как это сделали они тогда. Я требую, чтоб меня выслушали. Я требую справедливости… справедливости!

Грэхему и нескольким приставам с трудом удалось усадить отчаянно жестикулировавшего Мэфри. Несколько минут в зале стоял страшный шум, затем все как будто почувствовали себя неловко и воцарилась тишина. Придя в себя, Пол заметил, что сидевшие рядом с ним Элла и мать плачут. Чуть подальше Данн и Мак-Ивой встревоженно поглядывали друг на друга. Спротт и Дейл, впервые за этот день проявившие какие-то чувства, явно ликовали.

Судья Фрейм, сурово нахмурив брови, обратился к Мэфри:

— Мы готовы проявить снисходительность. Но я должен предупредить апеллянта, что подобные выходки не могут повлечь за собой благоприятного отношения суда к его делу. Более того, я должен предупредить апеллянта, что если это повторится, ему будет предъявлено обвинение в неуважении к суду.

— Милостивые государи, — поспешил вмешаться Грэхем, уже севший на свое место, — от имени апеллянта я приношу искренние извинения суду за эту прискорбную, но, пожалуй, объяснимую выходку. А теперь, с вашего разрешения, я вызову первого свидетеля защиты — известного эксперта министерства внутренних дел сэра Малкольма Гаррисона.

Генеральный прокурор снова вскочил на ноги.

— Милостивые государи, я возражаю. Мы можем выслушать мнение эксперта лишь в том случае, если он сообщит нам какие-то новые факты.

Судья Фрейм склонил голову в знак согласия.

— Какие основания имеются у мистера Грэхема для вызова свидетелем сэра Малкольма Гаррисона?

— Милостивые государи, — отвечал Грэхем, — как вам известно, сэр Малкольм является крупнейшим нашим криминалистом. К нему в свое время поступило описание ран, нанесенных убитой. Он видел снимки трупа, сделанные на месте преступления, а также бритву, которая, по утверждению прокурора, была орудием преступления, и категорически заявляет, что этот инструмент не имел ни малейшего отношения к убийству.

Судья Фрейм нахмурился и посовещался с коллегами. Через несколько минут он из-под нависших бровей снова взглянул на Грэхема.

— Вы, мистер Грэхем, по-прежнему неправильно толкуете нашу задачу. Мы собрались здесь не для того, чтобы заново рассматривать дело, в каковом случае были бы уместны показания экспертов. Мы собрались для того, чтобы выслушать и изучить новые факты, которые вы можете нам представить и которые могут в ту или иную сторону повлиять на ранее принятое решение. Нет такого дела на свете, когда бы защита по окончании судебного разбирательства не могла для подтверждения своей правоты привлечь новых и новых экспертов. Но ведь это не новые доказательства, а лишь новые предположения.

Пола бросало в жар и в холод от возмущения. Неужели им на каждом шагу будут чинить препятствия? Но Найгел Грэхем поклонился, спокойно соглашаясь с решением суда.

— Милостивые государи, я вижу, вы решили елико возможно ограничить число свидетелей, а потому я вызову лишь пять человек, против которых вам нечего будет возразить. Теперь по поводу тех, кто видел тело. Хочу напомнить вам, милостивые государи, — и это вы можете проверить по досье, — что доктор Тьюк, видевший убитую женщину сразу после смерти, не был вызван в суд в качестве свидетеля. Милостивые государи, из всей вашей практики вы не сможете назвать ни одного случаи, когда бы врач, первым обследовавший труп, не был вызван в качестве свидетеля. Почему же в данном деле был оставлен без внимания этот важнейший свидетель? Доктора Тьюка уже нет в живых, но здесь присутствует его вдова, готовая ответить на этот весьма существенный вопрос.