Выбор — побег - [11]

«Полярный день, конечно же, постепенно и планомерно сдаёт свои позиции», – подумалось. – «Уже и темнота появляется по ночам. А в середине июня месяца солнышко даже не заходило за линию горизонта. Пряталось за неё – на три четверти диска – и снова начинало уверенно двигаться вверх, направляясь к небесному зениту…. А где же старик Афанасий? Пить-то как хочется, Боги мои…».

На чёрной квадратной плите стоял мятый алюминиевый котелок. Егор, крепко обхватив посудину ладонями, жадно напился чуть тёплого кипятка, поставил котелок на место и повернул голову направо.

Метрах в тридцати пяти от базальтового «стола» горел большой и жаркий костёр, около которого, внимательно вглядываясь в ночное небо, вернее, в его тёмно-бордовый западный край, застыл Афоня.

Шаман был облачён в широкий бордовый малахай до самой земли, щедро украшенный разноцветным бисером и блестящими монетками. На голове старика красовалась аккуратная песцовая шапочка с пышным пыжиковым хвостом. Лицо пожилого чукчи было щедро покрыто чёрными и ярко-красными знаками – вычурными и странными.

Афанасий, несколько раз ударив в бубен, прокричал несколько гортанных и резких фраз. Создалось устойчивое впечатление, что на Небесах его просьбу услышали: от тёмной линии далёкого горизонта – до тусклого ковша Большой Медведицы – протянулись неровные и изломанные светло-зелёные полосы.

Через несколько мгновений полосы начали причудливо изгибаться, меняя и беспорядочно чередуя цвета. Вот, одни полосы стали светло-голубыми, другие – светло-розовыми, между ними отчаянно заплясали сиреневые и фиолетовые сполохи. Постепенно вся западная часть небосклона окрасилась в самые невероятные, но удивительно-нежные – при этом – оттенки. Тени Огня горели, то расширяясь, то сужаясь, резво пробегали в противоположные стороны, но никогда не пересекались между собой. Егор заворожено смотрел в небо, уже не понимая, явь это чудесная, или же самые обыкновенные алкогольные галлюцинации, навеянные коварным «тундровым бальзамом»…

Шаман закружился в каком-то странном танце, полном резких и угловатых движений, запел – на родном языке – что-то очень тягучее и рвано-непостоянное. Порой в песне проскальзывали просительные и жалостливые нотки, иногда же, наоборот, угадывался яростный гнев, звучала ничем неприкрытая агрессия.

Удары в бубен становились всё чаще и громче, старик, обойдя несколько раз вокруг яркого костра, по широкой дуге стал приближаться к Егору. Вот, его сутулая и неуклюжая фигура полностью заслонила собой отчаянно-пляшущие Тени Огня. Егор видел только глаза шамана – чёрные, бездонные, отрешённые и безумно-тревожные…

Афоня сделал два шага в сторону. Опять перед затуманенным взором Егора оказались разноцветные бегущие полосы, переливавшиеся самыми нереальными оттенками. Шаман вновь занял прежнее положение, и, не прекращая петь, начал размеренно раскачиваться из стороны в сторону. Перед Егором навязчиво замелькал нескончаемый калейдоскоп: чёрные страшные глаза – светло-зелёные всполохи, глаза непонятного цвета, но полные доброты и надежды, розовые неровные полосы с тоненькими сиреневыми прожилками…

Сколько длилось это безумие? Может, час, может – гораздо дольше. Егор уже перестал ориентироваться во времени и пространстве.

По лицу шамана текли тоненькие ручейки пота, в уголках узких губ пузырилась светло-зелёная пена, тёмное лицо перекосила гримаса нешуточной боли. Его движения всё убыстрялись и убыстрялись, бубен гудел уже одной, нескончаемо-тоскливой нотой. Тени Огня – казалось, вслед за стариком – заметались по небу с невероятной скоростью, изгибаясь уже по совершенно-экзотическим траекториям…

Егор почувствовал, как по его позвоночнику плавно проползла-перекатилась горячая, бесконечно-приятная волна, после чего нестерпимо закололо в солнечном сплетении, а голова стала ясной и пустой. Он, неожиданно для самого себя, упруго вскочил на ноги и громко запел на совершенно незнакомом ему языке – мягком и певучем, полном множества звонких согласных…

Было легко и невероятно радостно. Душа, проснувшись, тоненько звенела и будто бы улетала – в блаженную даль.

Минут через пять-шесть Егор устало опустился на берёзовый чурбак и вспомнил всё. Или же – почти всё…

Глава третья Возвратившаяся память

Его звали – Егор Петрович Леонов. Родился в восьмидесятых годах двадцатого века, в городе – ещё – Ленинграде. Маленькая и неуютная комната в коммунальной квартире на Средней Охте, заплёванный и тёмный двор-колодец, вечно-усталая и печальная мать. Своего отца он не знал. С детства имел склонность к точным наукам, окончил специализированную физико-математическую школу. Всегда отличался повышенной любознательностью, имел очень широкий и разнообразный круг интересов. В младших классах средней школы посещал химический кружок при Дворце пионеров, потом активно и увлечённо занимался в театральной студии, в старших классах посвятил себя спорту – самбо, дзюдо, карате. Особых спортивных успехов не достиг, но получил определённые навыки, весьма полезные в повседневной жизни.…После одиннадцатого класса Егор оказался перед судьбоносным выбором: поступать на физико-математический факультет Санкт-Петербургского Университета, или же – в один из театральных вузов. Победила, всё же, любовь к театру…. Он подал документы сразу во все питерские театральные учебные заведения. Не поступил, ну, так сложилось, со многими бывает…. Весной 2005-го года Егора забрали на воинскую службу. Он честно отслужил два года по призыву, потом ещё два – по контракту: в разных южных, немного странных и беспокойных странах. Причём, в элитных войсках особого назначения, прошёл специализированные курсы военных телохранителей, познакомился с азами диверсионной деятельности….