Выбор алианы - [54]

Мысленно набросала план действий, а в следующий момент поняла, что нападают и завоевывают меня, а не я.

Почувствовала тепло рук, взявших мое лицо в свой нежный плен. А следом и поцелуй. Первый был чувственным, сладким – невесомая ласка губ по губам. Успокаивающая, исцеляющая, почти прогнавшая страх. Второй – дразнящий, хмелем ударивший в голову… и стремительно нарастающей дрожью во все остальное.

Ледяной не дал даже секундочки на передышку. Прижал к себе крепче, лаская скулу жаром дыхания, дразняще кусая самый кончик подбородка. И снова завладел моими губами. От третьего поцелуя – жадного, подчиняющего, властного – перехватило дыхание. Такой сминает не только губы, но и волю. Заставляя покоряться, раскрываться, подаваясь навстречу. Вздрагивать от малейшего прикосновения кожи к коже, от скольжения рук по талии и ниже, чтобы потом с силой вжать меня в свои напряженные бедра.

Эссель Тьюлин от такой бесстыдной картины в кои-то веки по-настоящему упала бы в обморок.

Я бы, наверное, тоже осела на землю, если бы меня не вплавлял в себя его великолепие. Который как раз-таки оседать не собирался. Наоборот, ему сейчас было явно не до оседания…

Краем уплывающего куда-то сознания, куда-то, где было хорошо, легко и безопасно, а еще порочно-сладко, уловила едва различимый шепот:

– С тобой ничего плохого не случится.

Сказал тот, кто не знает обо мне ровным счетом ничего. А если бы узнал…

Скользнула ладонью по груди Герхильда, останавливая, и он нехотя отстранился. Улыбнулся, прошептав низким, оплетающим мягким бархатом голосом:

– Я опять позволяю себе лишнее.

– А я снова позволяю вам себе это самое лишнее позволять, – тоже попыталась выдавить из себя улыбку, правда, не уверена, что у меня это получилось. – А вы… ты… – Как же сложно дается каждое слово! – Как бы поступил ты на месте Хэйдерга? Отпустил бы Юну или… тоже наказал? Простил бы ее?

Замерла, затаив дыхание. Боясь дышать и еще больше страшась ответа Скальде. Сейчас от него зависело многое. Зависела вся я и моя дальнейшая судьба. Я ведь однажды уже собиралась ему во всем сознаться. В ночь после нападения герцога. Но потом была голая Далива и стращания Ариэллы: о том, что у тальденов от лжи срывает крышу. Да и Хордис настоятельно просил обойтись в ближайшее время без потрясений.

Но если бы сейчас он сказал, что простил бы…

Сталь радужки стремительно покрывалась льдом.

– Это имеет какое-то отношение к тому мальчишке, в которого ты была влюблена?

Вот ведь! До сих пор помнит о «мальчишке». Вспоминает о нем даже чаще, чем я…

– Ключевое слово – «была».

Еще один взгляд, уже менее холодный, но все такой же подозрительный и настороженный.

Ледяной ревнивец!

Тальден провел подушечками больших пальцев по моим щекам, ощутимо надавливая, снова беря мое лицо в кольцо горячих рук. Как будто желал оставить отметины, заклеймить прикосновениями то, что уже по праву считал своим, и, глядя глаза в глаза, произнес:

– Из-за ритуальных клятв, что давали друг другу наши прародители – всегда быть искренними друг с другом, – нам сложно мириться с обманом. В какой-то мере я понимаю Хэйдерга и то, почему он так поступил. Огненный готов был отдать ей свое сердце, а она солгала. Для драконов солгать – значит предать.

«За это Юна и поплатилась – обманула огненного дракона, закончив свои дни в зачарованной клетке, ночами орошая слезами стенку», – мысленно продолжила за Ледяного.

Вслух же попросила:

– Я бы хотела вернуться в замок, если это возможно.

Отступила на шаг. Зачем-то оправила юбку, хоть с ней и так все было в порядке. Затянула потуже ленты накидки. Подозреваю, что в тот момент мне хотелось с помощью них удавиться.

– Не понравился мой ответ?

Пицца может не понравиться. Или сдуру купленные на распродаже пятнадцатисантиметровые шпильки. А не слова, после которых я почувствовала себя руинами. Только не такими живописными, как те, в которых мы сейчас находились.

– Просто устала и хочу вернуться.

Герхильд явно не поверил в «просто устала», но развивать тему отношений тальденов и алиан, к счастью, не стал. Лишь мрачно кивнул в ответ и зашагал по мощеной дорожке к карете. Я поплелась следом, продолжая нервно теребить ни в чем не повинные ленты. Кусать пылавшие от поцелуев губы. Внутри меня тоже что-то пылало. А скорее, просто мучительно тлело – осознание того, что несмотря на наше с ним сумасшедшее притяжение, мы совершенно разные. Видим мир по-разному, и я не уверена, что когда-нибудь смогу взглянуть на Адальфиву и ее варварские порядки глазами Скальде. То, что для него нормально и справедливо, для меня – жестоко и дико.

Юна была заложницей отцовской воли. Я – прихотей Блодейны. Алиана стала пешкой в чужой игре. Пешкой, так и не сумевшей (да и не желавшей) возвыситься до королевы. Мне, быть может, где-то в глубине души этого и хотелось бы. Но мои желания и надежды по-прежнему были никому не интересны.

Как говорится, спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Вот и придется самой себя спасать. Не стоит полагаться на Ледяного, который готов опекать и защищать Фьярру. А как он поступит с Аней? Шестым чувством чую, а еще первым, третьим и всеми остальными, что тоже посадит в клетку. Или, как вариант, отправит на ПМЖ к Ясноликой.