Вы точно доктор? Истории о сложных пациентах, современной медицине и силе юмора - [83]

И люди — медлительные, угрюмые и скучные при этом. Мы настолько деревенские, что коровы у нас считаются утонченными, стильными и, возможно, гомосексуальными. А доим мы только систему соцобеспечения.

Мы несентиментальны по отношению к природе. «Пейзаж нельзя съесть», — говорим мы, хотя, судя по внешнему виду наших зубов, некоторые хотя бы попытались это сделать. Поэтому мы увеличиваем свои доходы за счет контрабанды и шантажа мелких пушных животных.

Браконьеры не любят нас, хотя мы с той же силой не любим разъезжающих верхом жирных ублюдков из высшего общества. «Если бы лиса могла съесть вас, — убеждаем мы их, — она бы это сделала. Ей было бы все равно, даже если пришлось бы, охотясь за вами, бегать с голой задницей по окрестным холмам».

Что касается любителей обниматься с деревьями, то в тот день, когда дерево обнимет вас в ответ, вы пожалеете. Согласно местной народной песне, француз целует дуб, и в конечном счете у него полный рот липкого сока.

Мы застенчивы и немногословны, мы следуем библейскому учению, а оно наставляет: «Пусть левая рука твоя не знает, что делает правая». Добавлю: особенно когда речь идет о телесных органах. Одна из радостей посещения других стран — общение с местными жителями и знакомство с их культурой, поэтому туристов здесь вечно разводят и кидают.

Полицию уважают примерно так же, как мертвого козла, и, соответственно, жизнь врача становится все более увлекательной.

— Мой брат порезался, необходимо, чтобы вы пришли и зашили его.

Я объясняю, что с такой серьезной травмой нужно приехать в больницу.

— Его некому отвезти.

Я — кремень и стою на своем, и тут прорезается настоящая причина.

— Мы не можем его привезти, он угрожает нам ножом.

Примечание: кое-кто не был доволен этой статьей и написал в журнал BMJ следующее.

В помойку

Уважаемый редактор!

Я с большим недоверием прочитал бессвязную оскорбительную статью на стр. 185 BMJ на этой неделе под названием «Зондирование». Пришлось посмотреть на обложку и убедиться, что передо мной действительно BMJ. Затем я подумал, что наверняка упустил какой-то подтекст, что-то более интеллектуальное, какой-то скрытый смысл. Прочитав еще раз, я вернулся к своей первоначальной интерпретации: эта статья годится разве что для низкопробной желтой прессы. Я полностью поддерживаю свободу мнений, но предполагаю, что такое издание, как BMJ, гордится высокими профессиональными стандартами в отношении своего содержания. Проявляя снисходительность, признаю, что жизнь в «Стране разбойников» оказывает пагубное влияние на интеллект.

Однако следующее письмо показало, что я не остался без поддержки.

Re: В помойку

Дорогой редактор!

Как сельский житель, но не живущий в «Стране разбойников», я точно знаю, к чему клонит Лиам Фаррелл. Я надеюсь, что его не отпугнут невоздержанные и необдуманные ответы (как этот!), и он будет продолжать радовать и развлекать нас своими произведениями.

Зимняя сказка: так это вы чертов врач? BMJ, 3 января 2008 г.

Глобальное потепление — не подарок для врачей общей практики. Оно безвозвратно изменило эстетику зимних вызовов на дом, заветную часть общей практики с того дня, как Асклепий впервые сказал: «Ты уверен, что не можешь прийти в больницу?»

Навсегда канули в прошлое заснеженные холмы, холодные изморози, окаймляющие луга, пышные постели, яркий огонь в печи и горячее виски, большие кружки чая и свежие булочки с пылу с жару — словом, все то, что дядюшка Рэт и его маленький пушистый спутник (о боже, было ли это шоком для Дремучего леса, хотя сейчас все относятся к подобному спокойно) назвали бы домашним уютом посреди зимы, прежде чем выйти наружу[174]. Вызовы на дом тогда были страной чудес.

Но теперь все совершенно не так: с октября по апрель сплошные грязь и безысходность.

Поэтому вместо того, чтобы отбивать чечетку во дворе фермы на волшебном поскрипывающем белом ковре свежевыпавшего снега, я шел по колено в грязи, и это была не просто грязь из неорганики. Непременное стадо коров с энтузиазмом поучаствовало в образовании этой смеси, в результате чего получился коктейль из дымящегося зловонного навоза, который заставил бы задуматься даже могучего Геркулеса. «Никаких больше чертовых коров, — сказал бы он, — с Авгиевыми конюшнями покончено. Лучше дайте мне когда угодно Немейского льва».

Я поплелся к двери.

— Итак, преобразило солнце Йорка в благое лето зиму наших смут…[175] — начал я, поскольку немного учености всегда идет на пользу дородному представителю йоменов, но меня прервали. Обычный теплый ирландский прием стал, замечу с горькой иронией, намного холоднее.

— Вы хренов доктор? — спросили меня.

Я осторожно, чтобы избежать недопонимания, объяснил, что я всего лишь обычный врач. Чтобы называться «хренов доктор», требуются дополнительная квалификация и долгие годы усилий в аспирантуре Кембриджского университета, кульминацией чего должен стать сложный выпускной экзамен, в котором самой важной будет, по понятным причинам, устная часть. И только потом вас одарят великолепным дипломом и баночкой противогрибкового крема.

Требования конфиденциальности сведений о пациентах запрещают мне описывать последующую консультацию. Достаточно сказать, что она была короткой и завершилась назначением антибиотиков — просто чтобы показать, насколько я заботлив.