Вы точно доктор? Истории о сложных пациентах, современной медицине и силе юмора - [23]
А здравоохранение пытается впихнуть невпихуемое, сталкиваясь с постоянно растущими потребностями, нереалистичными ожиданиями и ограниченными ресурсами. Каждый новый шаг вперед в медицине только увеличивает бремя и делает задачу еще более недостижимой. Чем эффективнее идеи здравоохранения, тем более невозможны они с точки зрения внедрения в жизнь. Перефразируя Сомерсета Моэма[59], скажу: «Есть три правила проектирования системы здравоохранения. К сожалению, никто их не знает».
По мере того как здравоохранение засасывает все новые ресурсы, страдает все остальное: окружающая среда, стендап, спорт, собаководы и те, кто учится играть на банджо, искусство, наши школы, то есть все, что гораздо больше обогащает и продлевает нам жизнь и уменьшает страдания, чем медицина, врачи и больницы.
К здравоохранению нельзя подходить как к шведскому столу, с которого люди сметают что попало — и неважно, будут ли они это есть. Необходимо принять сложное решение, но правильный выбор никогда не бывает легким (в противном случае все всегда поступали бы правильно). Нет чтобы, например, гарантировать, что проверенные методы лечения предоставляются всем нуждающимся, но тут из Африки всегда приходит что-то новое…[60]
— Мне нужна персонализированная медицина, — сказал Джо.
— Дело хорошее, — одобрил я.
— Отныне, — продолжал он, — я хотел бы, чтобы в лечении учитывалась индивидуальность моих генов, окружающей среды и образа жизни. Я устал от универсального подхода, при котором стратегии терапии и профилактики заболеваний разрабатываются для среднестатистического человека, а различия между людьми почти не учитываются. Я не что-то среднее, я уникален, я — дитя Вселенной, даже составляющие меня атомы зародились из умирающей звезды. Я благороден разумом, беспределен в способностях, обличьях и движениях, я похож на ангела глубоким постижением, похож на некоего бога[61].
— Нет проблем, Джо, вот тебе твой подход, — сказал я. — С тобой точно все в порядке.
Целительная сила плохих запахов
BMJ, 2 марта 2002 г.
Я довольно вынослив и не слишком чувствителен к плохим запахам. В нашей работе переборчивость не считается доблестью. Люди, судя по всему, различают до десяти тысяч различных запахов, что полезно для врачей, поскольку у каждой жидкости организма запах особый, но, перебродив в течение нескольких недель, а то и побольше, они могут превратиться в пьянящий эликсир.
Смегма, выделения из инфицированных кист сальных желез, очень несвежая моча, выделения из не чищеного годами пупка, мертвые тела, стеаторея, гнойная мокрота, плохие зубы — восемь или девять вонючих пациентов за дневное дежурство в теплый день, и помещение наполняется совершенно незабываемым ароматом.
Не все сильные запахи неприятны. Конский навоз (или коровий — кто-нибудь может определить разницу?) иногда бодрит. Это настоящий, живой запах — как прогулка по полям, как умиротворяющие звуки деревни, способные оживить даже самый темный и унылый кабинет.
Запахи должны стать нашими друзьями. Раскройте свои объятия и поприветствуйте их. Это ценнейший способ своеобразного невербального общения. Например, с помощью запахов вам сообщают: «Вы всего лишь врач и не стоите того, чтобы я мылся перед визитом к вам». Кроме того, это неотъемлемая часть диагностического процесса, как в случае с пациентом, от которого несло так, будто его всю ночь мариновали в кошачьем лотке.
— У вас есть кошка? — проницательно спросил я, отгоняя от себя титры токсоплазмоза.
— Откуда вы знаете? — удивился он.
— Просто смелая гипотеза, — снисходительно сказал я, глубокомысленно кивая, как Шерлок Холмс начинающему доктору Ватсону.
Кстати, Ватсон никогда не был для меня примером для подражания. Несмотря ни на что, я предпочитал Дока Холлидея[62] — худого, голодного, опасного и до неприличия прекрасного циника с обреченным взглядом. В нем всегда была толика рокового очарования, и готов поспорить, что от него пахло виски, сигарами и одеколоном.
Запах — самое стойкое свойство. Нанесите его на кожу — и даже если будете тереть изо всех сил, не смоете его, а просто распространите вокруг, точно ужасное пятно леди Макбет. Он не смывается временем. Когда котовладелец вышел из кабинета, его присутствие все еще ощущалось, как будто от его тела, покинувшего помещение, осталось мелкое вонючее привиденьице. Песня закончилась, но память осталась — своего рода подарок, чтобы смягчить мое сожаление о нашем расставании, а также возможность насладиться запахами других пациентов, которые, вероятно, сочли, что это у меня проблема с кошкой.
А если у кого-то подобный запах вызывал тошноту, они, конечно, тут же забывали о своих жалобах, — считай, практически выздоравливали.
Что-то невиданное, неслыханное, невероятное
BMJ, 18 ноября 2004 г.
— Не знаю, что и сказать, док, — начал Джо.
Я обреченно закрыл глаза. Интересно, мог ли он произнести что-нибудь еще более двусмысленное?
Один из навыков врача общей практики — выявление проблемы. На пороге нашего кабинета может появиться что угодно. Трагедия, комедия, до крайности тривиальный случай — мы должны свести их к какой-то форме решаемой проблемы. Но если посмотреть с точки зрения неясности и явной бесполезности, то гамбит Джо трудно превзойти.
