Вы найдете это в библиотеке - [46]

Сэйтаро как-то весело рассмеялся и выпил кофе с молоком. Я проникся к нему уважением.

— Выходит, что ты с тех пор так и продолжаешь писать. Просто невероятно.

— Вечерами и по выходным. В будние дни у меня ведь работа.

Вот оно.

Устроиться на работу и делать совсем не то, что бы ты хотел, но что приносит деньги на жизнь, и при этом продолжать вкалывать ради осуществления мечты. Сэйтаро, я от всего сердца уважаю таких, как ты. Ты твердо стоишь на ногах и при этом следуешь за мечтой.

— В управлении водоснабжением, наверное, стабильно.

Сказал я банальную фразу, но Сэйтаро, обхватив кружку двумя руками, ответил:

— Думаешь, бывает абсолютно стабильная работа?

— Ну, например, госслужащие, как ты, или сотрудники больших компаний.

Сэйтаро покачал головой.

— Не бывает такого. Чтобы была абсолютно стабильная работа, на которой ничего не может произойти. Я думаю, что каждому человеку приходится балансировать.

У него мягкие интонации, но голос серьезный.

— А раз не бывает гарантий, что на сто процентов все получится, значит, нет и того, что на сто процентов ничего не выйдет. Этого просто никто не знает.

Пробормотав это, он прикусил губы. Я понял: Сэйтаро намерен во что бы то ни стало осуществить задуманное.

Я вспомнил, что тогда наговорил Нисино. Вновь рассердился и сжал кулаки.

— Сэйтаро, ты обязательно должен стать писателем и отомстить Нисино.

Сэйтаро тихо улыбнулся и снова покачал головой.

— В будущем, что бы ни случилось, я могу посмеяться над теми, кто смеется сейчас надо мной. Да мне вообще все равно, что обо мне думают те, кто не читал мои работы.

Он сделал еще один глоток кофе с молоком и пристально посмотрел на меня.

— Чтобы мстить, должна быть какая-то пружина обиды внутри, а у меня ее нет. Меня заставляет работать совершенно иное чувство.

Его глаза засияли. Он выглядел спокойным человеком, но с крепким стержнем внутри. Мне было даже немного завидно, что в хрупком теле есть что-то такое сильное, что приводит его в движение.

Тщательно выбирая слова, я спросил:

— А тебя не беспокоит, что ты взрослеешь, а твои работы так и остаются непризнанными?

Сэйтаро поднял глаза и посмотрел куда-то вбок. Было видно, что он глубоко задумался.

— Не то чтобы совсем не беспокоит. Вот Мураками Харуки дебютировал в тридцать лет. Когда мне было еще двадцать, меня всегда это подбадривало.

— Понятно.

— Но вот я уже достиг этого возраста, поэтому стал искать дальше. Дзиро Асада дебютировал в сорок.

— О, появилась десятилетняя отсрочка.

Сэйтаро искренне рассмеялся.

— Но когда мне исполнится сорок, можно и дальше искать. Для писателя возраст дебюта не ограничен. Просто, наверное, наступает тот самый удачный момент, и у всех он в разном возрасте.

Щеки Сэйтаро немного покраснели.

Он предложил обменяться контактами в мессенджере, и мне впервые пришлось установить приложение на мобильный.

На следующий день, как и рекомендовала Комати, я отправился в библиотеку.

В читальном зале было пусто. Иногда заходили пожилые посетители, но в основном было тихо. Когда я пришел, Комати, ничего не сказав, положила «Визуальные свидетельства эволюции» на стойку. На книгу была надета резинка, под которой прикреплена карточка: «Взята для чтения». И правда, выходит, я могу читать ее в любое время, когда хочу. Я сел за столик перед стойкой и открыл книгу.

На первой странице предисловия в глаза бросились слова «естественный отбор», я вздрогнул. Это мы изучали еще в школе. Остаются лишь те, кто может приспособиться к среде, а те, кто не могут, естественным образом исчезают… Такая теория. А еще одна фраза вызвала во мне тоскливое чувство.

Благоприятные мутации сохраняются, а неблагоприятные устраняются.

Благоприятное или неблагоприятное.

Кто это решает?!

С беспокойством я продолжал читать дальше, пока не натолкнулся на неизвестное мне имя — Уоллес.

Переворачивая страницы, я все больше склонялся над книгой.

Всем известно, что теорией эволюции занимался Дарвин. Чарлз Дарвин описал ее в книге «Происхождение видов». Но в его тени работал еще один исследователь — Альфред Рассел Уоллес. Он был ученым-натуралистом, на сорок лет младше Дарвина.

Оба были учеными, энтузиастами, любили исследовать насекомых. Но их жизненные ситуации и характеры были абсолютно разными.

Дарвин обладал состоянием, Уоллес испытывал финансовые трудности. Независимо друг от друга каждый из них вывел теорию эволюции, происходящей в результате естественного отбора.

Однако в те годы основной концепцией был креационизм, описанный в Библии. Все в этом мире считалось созданным Богом или Творцом, а все, кто выдвигали иные теории, подвергались жестокой критике.

Дарвин опасался открыто выступать, а Уоллес написал статью без раздумий. Это стало толчком для Дарвина. Если не хочешь потерять право первенства в теории, которую вынашивал столько лет, нужно ее опубликовать, — так Дарвин принял решение.

Сомневавшийся до этого, он поспешно занялся публикацией «Происхождения видов». И теперь его имя и название книги известно каждому.

Я бежал по строчкам глазами, испытывая сложные чувства, а когда дошел до слов Уоллеса о Дарвине: «Мы с ним были хорошими друзьями», покачал головой.