Вы хотите поговорить об этом? Психотерапевт. Ее клиенты. И правда, которую мы скрываем от других и самих себя - [87]
Иногда люди не могут идентифицировать свои чувства, потому что их разубеждали в них в детстве. Ребенок говорит: «Я разозлился». Родители отвечают: «В самом деле? Из-за такой ерунды? Ты такой чувствительный!» Или ребенок говорит: «Мне очень грустно». Родители отвечают: «Не грусти. Смотри, вот воздушный шарик!» Или ребенок говорит: «Мне страшно»; родители отвечают: «Не о чем беспокоиться. Не веди себя, как маленький». Но нельзя запечатать свои чувства на всю жизнь. Они неизбежно вырвутся на свободу, когда мы меньше всего будем к этому готовы – например, при просмотре рекламы.
– Не знаю, почему мне стало так грустно, – сказала Шарлотта о рекламе машины.
Наблюдая за тем, как она плачет, я поняла не только ее боль, но и причину, по которой она постоянно пыталась переложить на меня любые решения. У Шарлотты не было Мамы-Собаки на водительском сиденье. С мамой, погруженной в депрессию и спящей между запойными ночными вечеринками; с папой, часто отсутствовавшим в городе из-за «дел»; с двумя родителями, которые самозабвенно ругались, перемежая речь длинными цепочками нецензурщины, порой так громко, что жаловались соседи, Шарлотта была вынуждена повзрослеть раньше времени – как несовершеннолетний водитель, едущий по жизни без прав. Ей редко удавалось увидеть, что ее родители ведут себя как взрослые, как родители ее друзей.
Я представляла ее ребенком. Во сколько надо выйти в школу? Что делать с подругой, которая сказала кое-что неприятное? Как мне поступить, если я нашла наркотики в ящике папиного стола? Что делать, если сейчас полночь, а моей мамы нет дома? Как подать заявление в колледж? Ей пришлось стать родителем не только для самой себя, но и для младшего брата.
Детям, однако, не нравится быть слишком компетентными. Так что неудивительно, что сейчас Шарлотта хочет, чтобы я стала для нее мамой. Я могу быть «нормальным» родителем, который безопасно и с любовью ведет машину, а она может узнать, каково это, когда о тебе заботятся – опыт, которого у нее до сих пор не было. Но Шарлотта уверена: для того чтобы передать мне бразды компетентности, она должна предстать беспомощной, позволить мне увидеть только проблемы – или, как Уэнделл сказал насчет моего аналогичного поведения, «пленить меня своим убожеством». Пациенты часто ведут себя таким образом, чтобы убедиться, что психотерапевт не забудет об их страданиях, если они упомянут что-то позитивное. В жизни Шарлотты происходит и хорошее, но я редко об этом слышу, а если и слышу, то через много месяцев после случившегося.
Я думаю об этой динамике «соблазнения убожеством» между Шарлоттой и мной, а также между юной Шарлоттой и ее родителями. Не важно, что делала Шарлотта: напивалась, приходила домой поздно, вела беспорядочную сексуальную жизнь – это не вызывало желаемого эффекта. Это пошло не так. То пошло не так. Обрати на меня внимание. Ты вообще меня слышишь?
Сейчас, после вопросов о ноутбуке и пролитом кофе, Шарлотта спрашивает, что ей делать с Чуваком из приемной. Она не видела его несколько недель, потом он пришел с подружкой, а сегодня он снова один. Несколько минут назад, в приемной, он позвал ее на свидание. Или, по крайней мере, она думает, что это свидание. Он предложил ей «потусоваться» сегодня вечером. Она согласилась.
Я смотрю на Шарлотту. Почему, черт возьми, ты решила, что это хорошая мысль?
Ладно, я не говорю это вслух. Но иногда, причем не только с Шарлоттой, я слышу что-то, что говорит пациент – какое-то саморазрушающее направление действий, которое он выбирает или собирается выбрать (например, рассказать работодателю, как он себя чувствует в коллективе, после предложения «будь самой собой»), – и мне приходится подавлять желание воскликнуть: «Нет! Не делай этого!»
Но и быть свидетелем крушения поезда я тоже не могу.
Мы с Шарлоттой говорили о предвидении результатов ее решений, но я знаю, что это больше, чем просто интеллектуальный процесс. Навязчивое повторение – это грозный зверь. У Шарлотты стабильность и сопутствующая ей радость не вызывают доверия – они заставляют ее чувствовать себя тошнотворно-тревожно. Когда вы ребенок, и ваш отец любит вас и играет с вами, а потом исчезает на какое-то время, затем возвращается и ведет себя, как ни в чем не бывало – и это повторяется, – вы узнаете, что радость непостоянна. Когда ваша мать выходит из депрессии, внезапно начинает интересоваться вашими делами и ведет себя так, как и мамы других детей, вы не осмеливаетесь чувствовать радость, потому что по опыту знаете, что все это пройдет. И так оно и происходит. Каждый раз. Лучше не ожидать ничего слишком стабильного. Лучше «потусоваться» с парнем из приемной, у которого по-прежнему есть девушка – или нет, но и когда она была, он флиртовал.
