Вверх тормашками в наоборот - [3]

Только что умирающие заросли снова живы. Более того — цветут, разрастаются, движутся ковром по выжженной, искалеченной земле. Движутся и исцеляют. Вот тёплая лиана обвила прокушенную ладонь, погладила — и нет больше крови и ранки. Вот застенчивый бутон нежно коснулся щеки девчонки и стёр ссадину. Вот цветы со светящимися сердцевинами облепили уши Савра, избавили от клещей и, отделившись от материнского растения, мерцающими звёздами повисли на мягкой шерсти животного.

Мимеи взяли девчонку в кольцо, свили колыбель, приподняли и усадили, как королеву, на трон. Но он почти не замечал всего этого. Так, краем сознания и зрения улавливал… Он смотрел на ритмично сжимающийся носик, блестящие глазки и радужное сияние. На груди у девчонки пригрелся мерцатель. Толстенький, мягенький, самый-самый красивый, самый-самый лучший. Такой, какого ему не удалось изловить за всю свою жизнь.

— По крайней мере, Мила не останется без подарка, — пробормотал он и пощекотал плюшевый носик пальцем. Мерцатель в ответ благосклонно потерся щёчкой о его руку, оставляя радужный светящийся след, который тут же жадно слизали мимеи.

— Всем спасибо, а нам пора домой.

Мимеи жалобно вдохнули, но расступились.

Трудно удержаться от смеха, глядя на девчонку. Лицо в радужных разводах. В волосах — плоды мимеи, глаза на пол-лица.

— Это что за фигня была только что?

Он пожал плечами:

— Я тебя не понимаю. Странные слова какие-то говоришь. Я устал. Поехали. А матушка всё же была права.

Савр бодро потрусил в ночь, которая не казалась уже ни тёмной, ни тихой. Следом шуршали мимеи, сопровождая их на расстоянии, ещё не в силах оторваться от запаха и света мерцателя.

Девчонка покачивалась на мимеином троне, укутанная со всех сторон прочными лианами, которые, казалось, вросли в седло и шерсть коня. Мерцатель продолжал щуриться и урурукать.

— Тебя как зовут-то, груз небесный?

— Дашка. — она насупила брови. — И не называй меня грузом. Я тебе не мешок картошки.

— Я буду звать тебя Дара. Ибо ты и впрямь Дар.

— А в чём была права матушка? — неожиданно спросила Дара.

Он прикрыл глаза.

— Она просила не отдавать тебя Пиррии, — тихо и чуть насмешливо пробормотал он, чтобы скрыть боль.

Девчонка успокоилась и даже задремала от мерного покачивания. Прикрыл глазки и мерцатель. Савр шёл легко и без помех: конь отлично знал дорогу домой, но им ещё ехать и ехать, пока появятся первые огни Верхолётного замка…

Геллан чуть отпустил ворот плаща. Казалось, огромный ком застрял где-то между горлом и сердцем. Ещё раз посмотрел на небесную девочку.

«Не отвергай того, что падает на голову», — сказала мама незадолго перед тем, как уйти…

Глава 3 Кошмар наяву. Дашка

Честно: я ничего не поняла. После полёта в мусорку я могла приземлиться пятой точкой в грязь, головой в помои — да что угодно, только не падение в какую-то обморочную бездну.

Вариантов у меня было немного: я упала и убилась; упала и разбилась, а теперь больной мозг что-то такое вытворяет; я уснула — и мне всё это снится.

Убитой или разбитой я себя не чувствовала, поэтому решила остановиться на последнем варианте. Никогда, правда, не подозревала, что у меня такая буйная фантазия: какие-то оруще-светящиеся ёлки-палки меня подбрасывают вверх; какой-то мужик из махрового средневековья — весь в шлеме, латах и плаще — больно хватает своей лапой; какой-то безумно лопоухий конь встаёт на дыбы — о, аццкий сотона — и всё это в какие-то считанные секунды. Полная полярная лисица нервно курит в тундре — если вы понимаете, о чём я…

Тут по классике жанра мне бы проснуться, но, видимо, я ещё не испила чашу своей вины (или чего там ещё?.. Наказания?..) до дна. Этот средневековый придурок принял меня за мальчишку, не дал поорать, заткнув рот лапищей. Я с наслаждением впилась зубами со всей дури молодого организма прямо в тёплое мясо его ладони (вампиры отдыхают), но через секунду мне хотелось прижаться к нему, как к родному: то, что произошло дальше, напугало до смерти.

Кто эта ненормальная Пиррия, я не видела — сидела к ней спиной. Но всполохи, шипение, свист, наглый, злобный голос не сулили мне счастья, поэтому из двух зол выбрала то, что по ощущениям было менее опасным. Клянусь: хотелось грязно бить её ногами, хотя ничего подобного я никогда не вытворяла. А дядька мой молодец, не испугался. Показалось, что у него давно какие-то тёрки и непонятки с этой Пиррией, но конкретно в этот момент мне было наплевать на это. Я хотела одного: остаться рядом с безликим чурбаном на лохматой лошади.

Они обзывали меня небесным грузом, как будто я какая-то вещь, спорили, кому бог послал кусочек сыра (меня то есть). По всем раскладам выходило, что кто первый — того и тапки (я то бишь). Ну а чё — классика жанра, и она меня вполне устраивала.

Короче, фурия умчалась, безликий хрен на коне расслабился. И тут я почувствовала, как что-то шевелится у меня за пазухой. Вы только представьте: запускаю я руку за ворот толстовки, а оттуда высовывается мордаха светящаяся. Такая милая — вот ми-ми-ми и всё! По всей видимости, ми-ми-ми к этому чуду испытывало всё вокруг: у чурбана оказались вдруг ласковые глаза (из-под шлема в свете мягкой мордашки я могла видеть только их), ёлки с палками, не давшие убиться, ожили, засветились, запели и потянулись к нам.