Вверх по лестнице в Голливуд - [14]

Эллен перечеркнула понедельник в кухонном календаре большим красным крестом.

— Договорились.

Мы чокнулись, скрепляя сделку.

В воскресенье днем по странному совпадению — или велению судьбы — по телевизору шла передача «Портрет крупным планом». Выпуск назывался «Матери великих». Часть его была посвящена не кому-нибудь, а неутомимой Глории Уоксман. Ядром сюжета была история о том, как она в одиночку растила сыновей в однокомнатной квартире в Бронксе. Отец бросил семью вскоре после того, как близнецам исполнилось два года, и если Глории его недоставало, она никогда этого не показывала. Взамен она сосредоточила свою кипучую энергию на мальчиках. Глория решила, что Фил и Тони ни в чем не будут знать отказа — даже если ей придется спать на ходу.

Все это я уже слышала раньше из рассказов Абби. Она утверждала, что в семействе Уоксманов взяли за правило никогда не произносить отцовского имени. Это было видно по глянцу, который Глория наводила на соответствующую часть их биографии, как будто отец был мелким эпизодом в общем круговороте событий.

Ведущий передал слово самой Глории, и та поведала о маленьком салоне красоты, который она соорудила в своей кухоньке. Соседки стекались к ней с просьбами: «Глория, я хочу быть похожей на Тину Тернер». Или: «Глория, сделай меня похожей на Риту Хейуорт. Она нравится мужу». Глория преобразовывала соседок в их любимых богинь экрана. «Поверьте, не так-то просто было это делать», — добавила она с виноватым смешком.

На экране начали появляться семейные фотографии Уоксманов. На одной из них Фил и Тони играли в песочнице — вернее, Фил закапывал Тони в песочнице. На другой Тони кормил Фила грязью.

— Они всегда были неразлучными друзьями, — сообщила Глория, любовно глядя на фотографии. Ведущий рассказал зрителям, что через несколько лет Глории удалось скопить достаточно денег, чтобы открыть небольшой салон. «Шик» Глории не был золотой жилой, но позволял платить за квартиру, сытно есть и, главное, ходить в кино. Каждое воскресенье Глория готовила сандвичи и все втроем отправлялись в кинотеатр.

— Ходили на двойные или на тройные сеансы. Мы смотрели все подряд, — говорила Глория. — Фил, знаете ли, любил эпические картины — «Лоуренс Аравийский» и «Доктор Живаго». А Тони больше нравились вестерны и комедии: «Как победил Запад» мы посмотрели, по-моему, раз пять. Я? Я глядела на прически, так что у моих клиентов всегда были самые модные.

Когда ведущий заговорил о романтической стороне жизни Уоксманов, камера зафиксировала смешок Глории, прежде чем та заявила, что ее сыновья всегда умели ценить красоту.

— Для Тони не существовало никого, кроме Натали Вуд. Он писал ее имя во всех своих блокнотах, как будто это была соседская девочка. — Она откинулась на спинку кресла и продолжила: — А Фил всегда предпочитал европеек. Он по уши влюбился в Софи Лорен и Одри Хепберн. Я подтрунивала: «Фил, выбери кого-то одного». А он отвечал: «Мам, ну как же тут выбрать?» — Глория сияла, предаваясь воспоминаниям.

Передачу прервал рекламный ролик очередного фильма «Глориос», который вот-вот должен был выйти на экраны, — «Разящий удар». После этого снова последовала череда фотографий. Затем Глория торжественно заявила:

— На шестнадцатилетие я пообещала взять их в Голливуд, пусть даже мне придется сделать для этого миллион завивок.

Передача меня околдовала. Конечно, я знала историю матери близнецов, ее ревностное служение своим сыновьям и то, что свою студию они назвали в ее честь. Но я и понятия не имела, в какой нищете они выросли и как мать жертвовала всем ради них. Компания предстала в совершенно новом свете, а люди, ею правившие, теперь волновали меня больше, чем когда бы то ни было.

Вечером я долго сидела в ванне, расслабляясь и пытаясь сосредоточиться на завтрашнем дне. Затем я исследовала свой гардероб, не зная, что надеть в первый день работы у Уоксманов. Я должна была выглядеть по-деловому строгой, но не нищей; небрежной, но не неряшливой. Наконец я остановилась на старомодном черном платье, ранее предназначавшемся для выходов «в мир искусства». Занимаясь глажкой и обрезая выбившиеся нитки, я грезила о моем будущем в «Глориос». В самый разгар мечтаний, когда я уже видела себя на яхтенной вечеринке в Каннах, в дверь постучала Эллен и вручила мне экземпляр «Вэрайети», который купила, возвращаясь из гимнастического зала. Заголовок на первой странице, прямо над сгибом, гласил: «"ГЛОРИОС" СРЫВАЕТ БАНК СЕМНАДЦАТЬ НЕДЕЛЬ ПОДРЯД». Мне не терпелось приступить к делу.

ПЕРВАЯ КРОВЬ

Когда в понедельник утром я вошла в офис Джеральдины, та выбежала из-за стола, осмотрела меня с головы до ног и сказала:

— Слава Богу! Доброе утро, Карен.

— Неужели вы думали, что я не приду?

Джеральдина нетерпеливо помотала головой:

— В том, что ты придешь, я не сомневалась. Я волновалась из-за одежды. Ты явилась на собеседование в двойке, — напомнила она. Мое лицо запылало; заикаясь, я попыталась объяснить, что так было принято на моей прежней работе. Джеральдина неопределенно кивнула и предложила начать с быстрой экскурсии по офису — слово «быстрый» оказалось весьма уместным.