Вверх по лестнице в Голливуд - [113]

— Никогда я такого не говорила, — ответила она так спокойно, как будто заказывала завтрак. — К тому же то, что ты прислала, нельзя было отправлять прямо ему. Кое-что пришлось исправлять.

Испытывая отвращение, я вернулась к себе, закрыла дверь и стала раздумывать над дальнейшим. Я послала письмо Мэтту и еще одно — Кенни, больше для порядка, нежели в надежде на ответ. Все еще испытывая усталость после ночного марафона, не говоря уже о раздражении, я позвонила Дагни.

— Никогда не думала, что буду просить об этом — можно, я почитаю твои журналы? Могу их даже для тебя выпотрошить.

— Давай заходи, у меня их кипа, — ответила та.

Выйдя из лифта на некогда родном этаже, я постучалась в открытую дверь кабинки Роберта. Он поднял глаза и при виде меня встал и перешагнул через стол, чтобы поздороваться, — только так ему удавалось управиться в крохотном пространстве, оставленном ему Марлен. Он крепко меня обнял.

— Чем занимаешься? — спросила я.

— Тружусь в поте лица, пытаюсь восстановить душевное равновесие. — Он перестроил свою кабинку так, что теперь все крепилось к стенам удобными ярусами. На столе стояли три ящика с папками.

— А где Кларк?

— Выполняет какое-то поручение Глории или что-то вроде того. В последние дни мы редко видимся.

— Что у тебя за проект?

— План выхода фильмов на ближайшие пять лет. Я хотел подготовиться. Никогда не знаешь, откуда придет беда, — сказал он, и я с болью осознала двойной смысл сказанного.

— Ну, поговорим позже, — сказала я. — Не буду тебе мешать.

Я собиралась незаметно подкрасться к Дагни, но Вивьен заметила меня первой.

— Карен. Карен. Карен. Ты здесь больше не работаешь. У нас повсюду секретные документы. Пожалуйста, не задерживайся.

Я посмотрела на Дагни и округлила глаза. Она ответила тем же. Я серьезно сказала:

— Вивьен, клянусь, я ничего не видела.

Даг вручила мне пачку журналов, и я ухитрилась не расхохотаться, пока не миновала двери, отделявшие отдел связей с общественностью от других отделов. А может быть, защищали эти отделы — трудно сказать. На пути к лифту меня остановил вид блюда с горой сандвичей в пустовавшем конференц-зале. Стащив сандвич с ветчиной и скромно приправив хлеб горчицей, я добавила на тарелку маринованный огурчик и немного картофельного салата, после чего подошла к лифту, нажала кнопку и стала ждать, уже успев на три четверти прикончить огурец.

С места, где я стояла, мне были слышно, как какая-то женщина с ярко выраженным английским акцентом кричала:

— Фил, ты ни черта не знаешь, как делать журнал, и лучше бы ты предоставил это тем, кто знает! Иначе я просто не стану забивать себе этим голову…

Кто же это такая, чтобы так орать на Фила? Не забыть бы отправить Роберту письмо и спросить. Двери лифта разъехались, и я шагнула внутрь.

Когда я прибыла на свой этаж, все кабинеты были заперты — казалось, что нет ни Кенни, ни Черил, ни Далилы. У Мэтта тоже, естественно, было не слишком оживленно, хотя его помощница подняла на меня глаза. Положив сандвич на стол, я повернулась к компьютеру, ввела пароль «ЛЛОЙДУМЕР» и подумала, что мне нужно поговорить с Абби.

Ничего не произошло, и я попыталась еще пару раз. «ЛЛОЙДУМЕР», «ЛЛОЙДУМЕР». Я позвонила Системному Алехандро, и впервые за все время мне ответил автоответчик. Я-то думала, что у него такой вещи вообще нет. Я оставила Алехандро сообщение и вернулась к сандвичу.

Прозвонил телефон, и я проглотила кусок, прежде чем ответить. Это был Мэтт.

— Как дела? — спросила я, не желая обнаруживать своего знания о его противостоянии с Уоксманами.

— Карен, мне очень неприятно тебе об этом говорить, но я вынужден с тобой расстаться. Ты ни в чем не виновата, но вопрос обсуждению не подлежит.

— Что? — закричала я. — О чем ты? Почему, за что ты меня увольняешь? — Это наверняка была либо шутка, либо какая-то ужасная ошибка.

— Извини, Карен, но ты здесь больше не работаешь.

— Мэтт, что случилось? Что случилось? Что бы это ни было — я уверена, что все смогу объяснить! — Мое сердце бешено колотилось, а рука, сжимавшая трубку, побелела. — Я уверена, что могу это исправить. — Мой мозг лихорадочно прокручивал события последних недель в отчаянном поиске оплошности.

— Объяснять и улаживать нечего. Ты уходишь, — сказал он совершенно бесцветным голосом.

— Я делала все, о чем меня просили! Все!

— Я знаю. Но иногда ты действовала от лица всей команды.

— Мэтт, ты не понимаешь. Я пыталась попасть в команду, но меня никто не пускал. Я вертелась, как белка в колесе, стараясь выяснить, что же мне делать, и никто не сказал мне ни слова. Меня от всего отлучили, я добывала информацию из записок, которые выуживала из помойки, и после этого ты говоришь, что я действую от лица команды? Ты можешь хотя бы объяснить, в чем дело?

У меня тряслись руки, и я еле удерживалась от слез.

— Дело в Ребе Коронис — знаешь такую? «Услада губ».

— Да, я знаю все об «Усладе губ». Я единственная, кто знает об «Усладе губ».

— Так вот: она ехала в Лос-Анджелес, проезжала мимо кинотеатра «Нуарт» в Санта-Монике и чуть не сошла с ума, увидев на фасаде постер «Услады губ».

— Мэтт, я не одну неделю пыталась переслать ей информацию. Я даже могу показать тебе все письма, которые посылала Кенни, и расспрашивала его, чтобы отправить ей постеры и названия кинотеатров, где пойдет фильм. Он так и не ответил.