Введение в Ветхий Завет. Канон и христианское воображение - [12]
Обычно считается, что Тора обрела окончательную или почти окончательную форму ко временам вавилонского плена или чуть позже (587–537 до н. э.). Скорее всего, этот факт отражен в Книги Неемии, где Ездра читает «книгу Торы Моисеевой» (Неем 8:1слл.). К сожалению, полной уверенности в том, что имеется в виду именно полная Тора, не существует, но все же это хорошая рабочая гипотеза. И уж как минимум отсюда видно, в каких категориях мыслила община. Поэтому стоит подчеркнуть связь Торы и плена.
Понятие «плена» сложнее, чем может показаться (J. Scott 1997). Согласно библейскому повествованию, завоеватели депортировали из Иуды в далекую Вавилонию практически всех вождей иерусалимской общины (2 Цар 24–25, Пс 136, Иер 52). Там они сохранили самобытность и были о себе достаточно высокого мнения (Иер 24). Впоследствии персидский царь Кир захватил Вавилон и после 537 года до н. э. разрешил некоторым еврейским изгнанникам вернуться на родину (2 Пар 36:22–23). В последнее время многие историки поставили этот сценарий под сомнение: возможно, масштаб депортации был намного меньшим, чем можно подумать из Библии, и «плен» — понятие, скорее, идеологическое, предназначенное установить родословную и доказать легитимность некоторых элементов иудейской общины (им это требовалось для обоснования своего права на власть при восстановлении общины). Но не будем сейчас останавливаться на исторической стороне вопроса, о которой ученые продолжают спорить. Достаточно того, что после разрушения Иерусалима (587 год до н. э.) некоторые значимые элементы общины зарождающегося иудаизма считали себя «изгнанниками», которым приходится жить и веровать за пределами Земли Обетованной, без города, Храма и монархии. Более того, если плен не вполне «историчен», то перед нами еще один яркий случай творческого подхода к памяти — акта, который никогда не бывает полностью беспристрастным.
Не исключено, что окончательную форму Тора обрела даже не в краткий период вавилонского «плена», а в последующий период, когда вдали от Иерусалима продолжали существовать общины ревностных иудеев. Как бы то ни было, после бед 587 года, при вавилонянах и персах иудеи считали свое положение слишком уязвимым и опасным без зримой поддержки со стороны стабильной родины. Для наших целей не столь уж важно, «исторично» ли библейское повествование о «плене» (думаю, все–таки исторично) или это лишь идеологическая самохарактеристика. При любом раскладе людям, согнанным со своего места, было необходимо место, с которым — богословски — была бы связана их самоидентификация, чувство самобытности. Вполне естественно и то, что в этих условиях возникла Тора: Тора — это Писание для общины, лишенной своей территории. В свете данного факта понятнее делается концовка «Торы Моисеевой»: нормативный период заканчивается смертью Моисея; Израиль должен вот–вот войти в Землю Обетованную, но еще не вошел. Именно такая традиция, отныне нормативная, более всего импонировала общине, которая видела в себе изгнанников, готовых войти в Землю, но еще не вошедших.
Постепенно Тора обрела вечную каноническую значимость для последующих поколений. Не будем, однако, забывать, что в первоначальный момент признания Торы как канона она имела для общины самую непосредственную практическую и мировоззренческую значимость. Община, казалось бы, лишенная ресурсов, утверждала, что для нее именно данная традиция является надежным жизненным ресурсом. Едва ли нужно напоминать, что Тора оставалась главным ресурсом и для последующих поколений евреев, которым часто угрожала опасность и которые часто жили далеко от родины. Естественно, что и для христиан, всерьез воспринимающих Тору, эти богословские мотивы очень важны.
Подведем итоги. Тора — источник норм, укорененных в авторитете Моисея, предназначенный верующей общине, которая лишена своей территории и других ресурсов. В процессе глубоко творческого развития повествования, вдохновляемого богословским замыслом, удалось сделать из разрозненных воспоминаний более или менее связный «мессидж». В соответствии с этим «мессиджем», этой вестью, община смогла выстраивать свою жизнь.
Прежде чем перейти к разбору конкретных частей Торы, позволю себе кратко остановиться на пяти общих моментах.
1. Тора состоит из повествований и заповедей, взаимосвязь между которыми носит глубоко комплексный и не вполне ясный нам характер. Огромная роль повествований лишний раз напоминает, что называть Тору «Законом», как это привыкли делать христиане, некорректно. Как показали исследования Гункеля и Грессмана, повествовательные материалы Торы исключительно многогранны и многообразны (см. Gressmann в Gunn 1991). В канонической форме, однако, весь этот материал выстроен как череда чудес ГОСПОДНИХ, причем чудес неожиданных и несущих миру новую реальность (ибо главным Героем традиции является именно ГОСПОДЬ; именно о Нем свидетельствует весь корпус).
