Введение в славянскую филологию - [32]

Церковнославянский язык на тысячелетия стал четвертым мировым языком, использующимся в христианстве. Значение этого факта велико. Если вдуматься, он свидетельствует о наличии особых, умонепостигаемых свойств у данного языка в религиозно-мистическом плане, аналогичных тем, что ранее обнаружили греческий и латинский языки.

Если выразиться упрощенно и коротко, церковная история засвидетельствовала, что молитвы на церковнославянском языке доходят до Бога столь же успешно, что на греческом и латинском. Это, по-видимому, отнюдь не автоматическое свойство любого языка.

Как известно, неизменная «голубая мечта» всякого рода церковных «обновленцев» и «неообновленцев» — перевести православное богослужение в России на современный русский язык (обычно под лукавым предлогом якобы «непонятности» прихожанам церковнославянского языка и некоей «демократизации» богослужения). Церковь принципиально выступает против такого рода поползновений и считает их ересью отнюдь не в силу своей «отсталости» и замшелой «косности».

Священнослужители понимают, что богослужение — таинство и что на предполагаемой церковной службе, если взяться проводить ее по-русски (по-украински, по-белорусски и пр.), могут возникнуть серьезные духовные сложности — то или иное ослабление контакта с Небесными силами, а то и утрата данного контакта, без которого вся служба утрачивает свой таинственный смысл.

При этом на самом деле предполагается не просто «замена одного языка другим». Церковное богослужение составляют священные тексты (тексты из Евангелия, тексты молитв, тексты псалмов и т. д.). Но перевод текстов (молитв, псалмов и т. д.) с церковнославянского на современный русский в филологическом смысле неизбежно есть их определенная переработка, производимая ее автором — переводчиком. Перевод с языка на язык в смысловом отношении — отнюдь не зеркальное воспроизведение подлинника, то есть процедура отнюдь не безболезненная. Смысл подлинника и перевода в силу разницы языков весьма часто совпадает не вполне (о причинах этого в свое время говорили те же В. Гумбольдт и А. А. Потебня).

Например, церковнославянский текст псалма I «Сего ради не воскреснутъ нечестивии на судъ, ниже грешници в советъ праведныхъ» в одном из имеющихся ныне переводов звучит как «Потому не устоят нечестивые на суде, и грешники — в собрании праведных». Это конкретный пример того, что замена подлинника переводом есть замена его иным текстом, ряд смысловых нюансов в котором отличен от подлинника. Такая замена может повлечь сложную цепь непредсказуемых негативных следствий.

На живом современном языке в церкви регулярно звучат проповеди священников, обычно заключающие службу. Тексты этих проповедей лично составляются иереем по свободному плану, то есть носят авторский характер. И понятно, что эти проповеди, произносимые по-русски, тоже никак не могут заменить собой, например, молитвы, тексты которых содержатся в молитвослове, псалмы, и уж, само собой, евангельские тексты, хотя мысли проповедника, как правило, тесно соотнесены с их содержанием.

Проблема языка и текста в церкви — очень и очень серьезная проблема, вообще одна из основных проблем веры. Святые Кирилл и Мефодий в далекой древности уловили в старославянском языке нечто чрезвычайно важное, возможно, мистически уникальное, и сумели передать свое — оказавшееся совершенно верным — ощущение папе Адриану, также понявшему эту особенность (по велению папы литургия по-славянски была отслужена в нескольких соборах Рима).

Восточные славяне приняли христианство от греческих миссионеров исторически относительно поздно — в эпоху Киевской Руси (988 г.). Князь Владимир долго пребывал в язычестве, как ранее его отец, знаменитый полководец Святослав (христианкой была бабушка Владимира святая равноапостольная княгиня Ольга). Обращение в христианство, как свидетельствует русская летопись, происходило на Киевской Руси в основном мирно (локальные конфликты имелись — например, в непокорной древлянской земле, где люди не хотели расстаться с прежними божествами).

Дубовый идол Перуна был сброшен с киевского холма в Днепр, поплыл и застрял далеко по течению на отмели, на которой его видели многие годы спустя: народ утратил интерес к свергнутому предмету прежнего поклонения.

Можно думать, что восточным славянам было не столь уж трудно угадать в дьяволе, о котором им рассказывали православные священники, своего «старого знакомого» Велеса. Христианский Бог, живущий на небе и управляющий всем сущим, также был киевлянам понятен, хотя и совсем не походил на Перуна (сложный догмат о трех ипостасях Божества доносили до новообращенных христианские священники). Словом, новая вера была принята киевлянами быстро и дружно.

И в наше время можно увидеть множество примеров того, как крещение духовно меняет человека в лучшую сторону, порою меняет до неузнаваемости. Несомненно, что в первые века христианства это проявлялось еще более заметно.

Сам князь Владимир, креститель Руси, до своего личного крещения вел во многих отношениях неприглядный образ жизни, совершив ужасные поступки, — о чем весьма конкретно повествуют русская летопись и его житие, приписываемое