Введение в Новый Завет. Том 2 - [65]

В 6:1–11 Павел объясняет, что этот результат осуществляется через крещение, — это самое пространное рассуждение у Павла на данную тему, хотя даже здесь он не объясняет точное соотношение крещения и веры. Наше старое «я» распято с Христом, мы были крещены в Его смерть и погребены с Ним, чтобы, как Он был воскрешен из мертвых, мы тоже могли ходить в обновленной жизни[311]. Но Грех (персонифицированный у Павла) все еще действует, хотя мы сейчас в благодати, а не под Законом. 6:12–23 предупреждает, чтобы люди не становились рабами Греха. Некоторые исследователи считают, что апостол использует здесь одну из своих крещальных проповедей (возможно, защищаясь от обвинения в том, что его проповедь способствует распущенности).

В Рим 7 Павел возвращается к вопросу о Законе Моисеевом. Основной принцип состоит в том, что смерть Христа аннулировала довлеющую власть Закона. Закон нельзя приравнивать к греху, но греховные страсти возникают под действием Закона: «Я не иначе узнал грех, как посредством Закона» (7:5, 7). Монолог от первого лица в 7:7–25 — один из самых ярких риторических отрывков Павлова послания в Рим: «Я не понимаю, что делаю, потому что не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю… Нахожу удовольствие в Законе Божьем, но в членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего». Эта страстная речь породила многочисленные толкования[312]. Fitzmyer, Romans 465–466, проводит интересную параллель из кумранских текстов, где автор описывает некое «я», которое пытается решить вопрос спасения и начинает речь словами: «Я принадлежу к нечестивому человечеству». И этот автор, и Павел описывают греховное человечество с иудейской точки зрения, но для кумранского автора освобождение приходит от милосердного Бога посредством Закона/Торы, а для Павла оно даруется милосердным Богом через веру в Иисуса Христа.

Если Христос освобождает от смерти и греха и дарует жизнь, как нужно прожить эту жизнь, особенно принимая во внимание, что мы все еще плоть, и эта плоть не послушна Божьему закону? В Рим 8 Павел отвечает, что мы должны жить не по плоти, а по Духу Божьему, который воскресил из мертвых Христа. «Если живете по плоти, то умрете, а если Духом умерщвляете дела плотские, то живы будете» (8:13)[313]. Итак, мы стали Божьими детьми (которые могут восклицать: «Авва, Отче!», как и ранее Иисус), наследниками Божьими и сонаследниками Христу, живущими с обещанием, что, если мы сейчас страдаем с Ним, с Ним и прославимся (8:14–17). Народ Израиля понимал, что был Божьим первенцем, Божьими сынами/детьми (Исх 4:22; Ис 1:2), но теперь это отношение углубилось через Дух единственного в своем роде Сына Божьего (говоря о «нашем» богосыновстве, Павел использует слово huiothesia, которое в Ин ограничено Иисусом). В ветхозаветном рассказе о творении мира земля была проклята из‑за греха Адама (Быт 3:17–19; 5:29), а в ветхозаветной апокалиптике присутствовали мечты о новом небе и новой земле (Ис 65:17; 66:22). Тогда, вполне логично, что Павел (Рим 8:18–23) в порядке противопоставления Адама и Христа говорит об исцеляющем влиянии Христа на все материальное творение (включая человеческое тело). Оно освободится от уз тления и обретет свободу. Мы еще не видим этого, мы надеемся и терпеливо ожидаем. Чтобы подкрепить нас в нашей немощи, Дух ходатайствует за нас воздыханиями неизреченными (8:24–27). Ничто в будущем не является делом случая: и оправдание, и прославление — часть спасительного плана, предопределенного Богом с самого начала (8:28–30). Бог, «который Сына Своего не пощадил, но предал Его за всех нас», — на нашей стороне, и это источник огромной уверенности. В 8:31–39 Павел завершает вторую часть доктринального раздела замечательными словами: «Если Бог за нас, кто против нас?.. Я уверен, что ни смерть, ни жизнь, ни ангелы, ни начала, ни силы, ни настоящее, ни будущее… не может отлучить нас от любви Божьей во Христе Иисусе, Господе нашем».

Доктринальный раздел основной части: Часть III (9:1–11:36):как оправдание Христом согласуется с Божьим обетованием Израилю?[314] Если с самого начала существовал божественный план, ведущий к Христу, как случилось, что израильтяне (иудеи), получившие обетование через Закон и Пророков, отвергли Христа? Павел переходит к этому вопросу столь внезапно, что некоторые экзегеты (начиная с Маркиона в II веке) считали этот отрывок чужеродным элементом в письме. Миссионер, который провел столько лет, проповедуя язычникам, вдруг говорит, что желал бы быть отлученным от Христа и быть проклятым за своих соотечественников! Опровергая всех, кто говорил, что он оклеветал иудаизм, он с гордостью перечисляет привилегии израильтян (9:4–5).

Объясняя, что слово Божье не нарушилось, Павел цитирует Писание, пытаясь показать, что не все потомки Авраама считались его детьми: Бог избрал Исаака, а не Измаила, Иакова, а не Исава (9:6–13). Бог здесь не проявляет несправедливость, но действует как горшечник, который выбирает, сделать ли ему высококачественную вазу или обычный сосуд из одной и той же глины (9:14–23). У Бога нельзя требовать объяснения Его выбора. Приведя еще один перечень