Введение в Новый Завет. Том 1 - [53]
Истоки в ВЗ и послебиблейской литературе. По мнению Swartley, Israel's Scripture, структура синоптических Евангелий продиктована ветхозаветным рассказом о деяниях Бога по отношению к Израилю. Книга Иеремии сообщает о происхождении и времени пророка (1:1–3), его призвании (включая божественный замысел до его рождения; 1:4–10), речах и пророческих действиях (см. особенно дела и слова в Храме; Иер 7), предупреждении о скором падении Иерусалима; есть и своего рода повествование о страстях (Иер 26, 37–38). Хотя Иер содержит гораздо больше речей пророка, чем Евангелия — речений Иисуса, мы видим, как в одном писании могли сочетаться многие элементы, которые присутствуют и в Евангелиях.
К I веку н. э. были созданы иудейские «Жития Пророков»[130], где излагаются обстоятельства их жизни: например, рождение, знамения, яркие события, смерть, место погребения. Написаны они были, видимо, по–гречески; не исключено влияние античных биографий. (Предупреждение: не проецировать на античные биографии современные представления об этом жанре.)
Истоки в подражании светским биографиям. Богатая греко–римская литература I века до н. э. — I‑II века н. э. включала разные типы биографий: например, «Жизнеописания» (знаменитых греков и римлян) Плутарха, «Жизнь двенадцати Цезарей» Светония, «Жизнь Аполлония Тианского» Филострата, «Жизнеописания знаменитых философов» Диогена Лаэртского[131]. Те из них, которые предлагались в качестве аналогов Евангелиям, имеют несколько разный характер.
(1) «Ареталогии». Иногда ученые говорят об «ареталогии» как особом биографическом жанре, где божественный муж (theios anēr) со сверхъестественным даром творит чудеса. Несмотря на апелляции к Филострату, не факт, что такой жанр вообще существовал; многие из параллелей — послемарковы.
(2) «Хвалебная биография». По мнению Shuler, Genre, «хвалебные биографии» демонстрировали величие своих героев. Скажем, в случае с философами подчеркивалось их учение, идеализировались благородные стороны их жизни (чтобы читатели восхищались и подражали). Однако здесь есть проблемы с дефиницией: выявление такой жанровой разновидности предполагает принижение различий между разными ее образцами.
(3) Образы «бессмертных». Эту гипотезу предлагает Talbert, What. Люди (иногда рожденные богами) могли обрести бессмертие после кончины; существовали и бессмертные боги, которые спускались на землю, жили как люди, а потом возвращались на небо. По мнению Тэлберта, образ Иисуса у синоптиков близок к первой из этих групп, а образ у Иоанна — ко второй из этих групп. Однако эта теория содержит в себе некоторое упрощение[132].
На самом деле, между греко–римскими биографиями и Евангелиями существуют значительные различия: Евангелия анонимны, носят выраженный богословский характер, преследуют миссионерские цели[133], опираются на предание общины и читаются во время богослужения. Евангелие от Марка особенно сильно отличается от биографий, ибо те уделяют особое внимание необычному рождению и молодости героя, а также его триумфу — или, если он пал жертвой несправедливости, бесстрашию и благородному терпению. Впрочем, нельзя забывать, что таково наше научное восприятие: может статься, слушатели/читатели I века, знакомые с греко–римскими биографиями, не были столь педантичны и воспринимали Евангелия почти как жизнеописание Христа (особенно Мф и Лк, которые начинаются с рассказа о детстве).
Творчество и Евангелия. Если Евангелие от Марка — самое раннее, было ли оно уникальным творением Марка? Вопреки вышеупомянутым гипотезам, Евангелия — вещь единственная в своем роде. Конечно, идею описать деятельность Иисуса могли отчасти подсказать жизнеописания пророков и знаменитых людей, но евангелисты едва ли руководствовались просто желанием сообщить информацию [хотя такой элемент присутствует в Лк (1:3–4), которое из всех канонических Евангелий ближе всего к греко–римской биографии] или стимулировать подражание. Как мы уже видели при обсуждении слова euaggelion, в каком‑то смысле весть должна породить отклик веры и принести спасение. Иоаннова формулировка на сей счет применима ко всем Евангелиям: «Сие написано, дабы вы уверовали, что Иисус есть Христос, Сын Божий, и, веруя, имели жизнь во имя Его» (Ин 20:31; СП).
Судя по аналогичному употреблению слова euaggelion у Павла (Рим 1:14; 1 Кор 15: 1–8; ср. 1 Кор 11:23–26), Марк был не первым, кто собрал материалы об Иисусе с целью спасения (хотя это Евангелие и было самым ранним из дошедших до нас полных повествований).
Много ли изобретательности требовалось для создания развернутого евангельского повествования? Ответ отчасти зависит от достоверности этого повествования: преимущественно выдумка или преимущественно факт? (О поисках исторического Иисуса см. подробнее Приложение I.) С одной стороны, ряд ученых считают значительную часть Маркова повествования выдумкой. Некоторые исследователи полагают выдумкой рассказ о страстях (как созданный, в основном, в ходе рефлексии над ВЗ). По одной из теорий, Иисус был учителем нравственности, а рассказы о чудесах и воскресении — пропаганда, призванная сделать Его конкурентоспособным среди других чудотворцев. Противоположная гипотеза: Иисус был колдуном, исцелявшим с помощью широкого арсенала средств, а поучения — лишь недостоверная претензия на респектабельность. Если какая‑то из этих гипотез верна, евангелисты оказываются авторами чрезвычайно изобретательными. (См., однако, Приложение I относительно шаткости подобных гипотез.) С другой стороны, еще большее число ученых считают, что Марк во многом опирался на фактический материал. Допустим, Иисус принял омовение у Иоанна Крестителя и возвещал наступление Царства Божьего с помощью нестандартных речений/притч, исцелений и экзорцизмов; допустим, Он вызвал антипатию иудейских вождей своим вольным отношением к Закону, слишком самонадеянной (с их точки зрения) уверенностью в своей правоте и обличениями в адрес храмового руководства, — тогда появились бы материалы именно того рода, какой мы находим в Евангелиях (при всех скидках на развитие предания)
