Введение в философию - [29]

Но дуализм не есть последнее слово новой философии. Напротив, доведенный до крайности, дуализм как бы сам собой превращается в монизм. Можно точно обозначить пункт, откуда исходит давление, ведущее к монизму: это – вопрос об отношении друг к другу этих обоих родов действительного. Остается фактом, что между явлениями в теле и явлениями в душе имеют место правильные соотношения; произвольным движениям отвечают возбуждения чувства и воли, возбуждениям органов чувств отвечают ощущения и восприятия. Как представить это отношение, если по принципам новейшей механики оно не может быть более мыслимо как взаимодействие? Ответ на это дает Спиноза: это отношение должно определить как тождество. Тело и душа не абсолютно различны; напротив, они одна и та же вещь, рассматриваемая с двух сторон; явление движения и явление сознания – в сущности одно и то же явление, рассматриваемое один раз извне, другой раз изнутри. И это отношение проходит через всю действительность. Действительность, образующая единственную и единую сущность, единую субстанцию, – назовем ли мы ее природой или Богом, – раскрывает содержание своей сущности в двух видах: в виде телесного мира (sub attributo extensionis) и в виде мира сознания (sub attributo cogitationis). Отсюда делается теперь понятным тот факт правильного отношения без взаимодействия: между физическим и психическим мирами существует параллелизм, так что всякое состояние или явление (modus) происходит зараз в обоих: что в телесном мире является как движение (modus extensionis), то является, с другой стороны, в мире сознания как ощущение, или представление (idea, modus cogitationis). О взаимодействии при этом нет, конечно, и речи: оба рода явлений происходят рядом друг с другом, а не через друг друга. Каждый из обоих миров – физический и психический – образует замкнутую в себе причинную связь. И притом параллелизм этот универсален: нет решительно ни одного явления сознания, которому не отвечало бы какое-нибудь явление движения, но и наоборот: нет решительно ни одного явления движения в природе, которому не отвечало бы какое-нибудь явление сознания. Все вещи, – так выражает однажды Спиноза этот вывод, – одушевлены, хотя и в различных степенях, omnia quamvis diversis gradibus animata. Относящееся сюда обратное выражение гласит: все души воплощены.

Если окинуть развитие нового мышления одним общим взором, то метафизика, очерченная Спинозой в немногих кратких положениях этики, может показаться предвосхищенным разрешением задачи. Мысль все более и более тяготеет к этому роду воззрения, – виднее всего в философии, и в последнее время к нему приближаются также и физиологи и биологи, правда, – нередко не уясняя себе всех вытекающих отсюда выводов.

Впоследствии это придется развить подробнее. Здесь же мне хотелось бы обратить внимание еще только на одно: такой параллелистический монизм может быть оборочен в две стороны: в сторону материализма и в сторону идеализма. Естествоиспытателям, внимание которых обращено на телесный мир, первый оборот представляется ближайшим. На Тоббса можно смотреть как на их философского вождя. У философов же обычен оборот в сторону идеализма. Лейбниц идет этим путем: конечно, протяжение и сознание суть обе большие формы бытия; но не одинаковым образом служат они выражением сущности действительности, духовный мир ближе к подлинной природе действительного. Последние элементы действительности, монады, суть сами по себе существа душевной природы; стремление и ощущение их первоначальные определения, протяжение же вторичное и случайное определение, способ явления, а не собственно бытия действительного.

Одновременно с этим к тому же самому обороту был приведен Беркли следующим гносеологическим соображением: сущность тела можно свести на содержание восприятия. Соображение это, с увеличивающимся значением теории познания, распространяется все более и более; оно лежит в основании всей немецкой философии, начиная с того времени, как Кант принудил ее к критическому размышлению о природе познания: телесный мир есть форма явления того же самого действительного, которое в духовном мире обнаруживает свою истинную сущность. На этом сходятся такие чуждые, даже враждебные друг другу мыслители, как Гегель, Шопенгауэр, Бенеке. Параллелистический монизм с идеалистическим характером – так можно было бы приблизительно обозначить метафизику, господствующую с того времени в философии. Рядом с этим – особенно в сферах естествознания – существует, конечно, также и монизм с характером материалистическим. А чистый гносеолог останавливается охотнее всего на той точке зрения, за которую не хочет выходить и Кант: телесный мир и мир сознания суть различные формы явления действительного самого по себе, познать которое мы не можем, но можем предполагать его как единое и однородное. Это была бы точка зрения агностического монизма, на которую становится также и Герберт Спенсер.

После этого исторического ориентирования мы приступаем к разбору проблемы по существу. При этом я буду исходить из изложения и критики материалистического понимания, которое само любит выдавать себя за настоящее научное понимание, за результат новейшего естествознания.