Введение в философию - [136]

2. Реалистический рационализм; его утверждение таково: мы познаем вещи так, как они суть, но не чувствами, а только разумом. Это – воззрение, свойственное великим метафизическим системам: Платон, Спиноза, Гегель – все они утверждают адекватное познание действительности разумом.

3. Идеалистический эмпиризм; его утверждение такое: мы знаем о вещах только через восприятие; правда, это последнее не дает нам адекватного познания. Это понимание принадлежит гносеологической критике рационалистически-метафизических систем; Юм является его самым последовательным представителем.

4. Идеалистический рационализм; его утверждение следующее: мы можем познавать действительность a priori при помощи чистого разума, – правда, не так, как она есть сама по себе, а только так, как она нам является, и притом лишь со стороны формы. Это – воззрение Канта.

Историками философии приводится обыкновенно еще одна форма теории познания: скептицизм; его утверждение таково: мы вообще не можем ничего познавать. Время от времени кто-нибудь дает еще себе труд опровергать это воззрение. Это, кажется мне, излишний труд. Если когда-то и существовал действительный скептицизм, то в Новейшее время он, однако, вымер. Теперь нет ни одного философа, который сомневался бы в том, что существует действительное знание, отличающееся от незнания. На Юма ссылаются обыкновенно, как на представителя скептицизма. Правда, Юм играет этим выражением; он достаточно наказан за это недоразумениями касательно его воззрения; но ему никогда не приходило в голову утверждать, будто не существует никакой науки. Он утверждал только, с одной стороны, что естественная теология с ее доказательствами существования Бога не есть наука; с другой – что невозможно знать о фактах иначе, как при помощи опыта, и что именно поэтому не может существовать всеобщего и необходимого познания фактов. Кант заклеймил Юма именем скептика, против которого он должен был будто бы спасти науки или возможность метафизики, физики и даже математики. Что касается чистой математики, то кантовское осуждение Юма основывается на чистом недоразумении; что же касается метафизики, то он сам не менее, чем Юм, отвергает рациональные теологию, космологию и психологию. Остается физика; здесь оба они признают, что такая наука существует; различны только их воззрения насчет формы и природы достоверности ее положений: Кант думает, что между этими последними существуют положения абсолютно всеобщие и необходимые (синтетические суждения a priori), между тем как Юм также и эти основные положения принимает за основывающиеся на опыте, презумптивно-всеобщие положения, – различие воззрений, которое не целесообразно обозначать выражением, будто Юм вовсе отрицает возможность физики.

Насколько я знаю, подобным же образом обстоит дело и с остальными так называемыми скептиками: они не отрицают возможности или существования наук, а только подчеркивают ограниченность и недостоверность человеческой науки, в сравнении с возможным идеалом познания, как оно может иметь действительность в божеском духе. В новой илософии скептицизм направляется всюду собственно против притязаний трансцендентного умозрения; он принимает двоякий вид, смотря по тому, защищает ли он от спекулятивных захватов религиозную веру или эмпирическое исследование.

ГЛАВА I. Проблема сущности или отношение познания к действительности

1. Идеалистический ряд мыслей

Точкой отправления мы и здесь возьмем обыкновенное представление. Его точкой зрения является наивный реализм. Оно убеждено, что наши представления похожи на вещи, как копии на оригиналы, разумеется – истинные представления; ложные же потому именно и ложны, что они не представляют собой верных отпечатков действительного. Вне нас, следовательно, находятся и движутся в пространстве тела; они протяженны, непроницаемы, имеют форму, цвет, вкус, запах и т. д.; все это – абсолютные качества, которые посредством чувств как бы впечатлеваются ими в наше представление.

С пробуждением размышления возникают всякого рода сомнения. Чувства обманывают – по крайней мере иногда: палка, опущенная в воду, представляется глазу надломленной. Чувство осязания исправляет здесь обман. Но кто контролирует чувство осязания? Лихорадочный больной видит и слышит вещи, которых нет, но для него галлюцинации суть восприятия. Грезящий во сне верит в действительность того, что разыгрывается перед ним в сновидении. Где тот критерий, с помощью которого можно было бы отличать галлюцинации и сновидения от действительных восприятий? Лихорадочный больной не считает ведь себя больным, и грезящий совсем не знает, что он грезит; бывает даже, что грезится, будто на этот раз это уже не сон, что я летаю или нахожу клад, а действительная действительность. Или же отвлеченное мышление, чтобы доказать свое право на предпочтение, восстает против чувственного восприятия: движение немыслимо, аргументирует Зенон, следовательно, оно не может быть и действительным, иначе тело могло бы одновременно быть в каком-нибудь данном месте и не быть. Таким образом чувства, дающие нам представления движения, обманывают нас. И