Вурдалак - [18]

Шагая по этой мрачной галерее смерти, Цинк Чандлер расстегнул куртку, под которой в поясной кобуре покоился «Смит и Вессон» тридцать восьмого калибра, и услышал щелчок выкидного лезвия раньше, чем увидел нож.

Наркотик вдохнул в Ирокеза необычайное проворство. Вскинув руку с зажатым в ней ножом (остро отточенное лезвие торчало из кулака, точно старинный кинжал), он ринулся на Чандлера.

Цинк Чандлер, крепкий и мускулистый, был лишь на дюйм ниже противника и весил сто девяносто пять фунтов. В юные годы он вдоволь наработался на отцовской ферме в Саскачеване и теперь мог похвастать мощными плечами и крупными, сильными руками. В тридцать семь лет Цинк был совершенно сед — от природы; рожденный с сизо-стальной шевелюрой, ей-то он и был обязан своим именем. У него было приятное, даже красивое лицо — резкие черты, глаза одного цвета с волосами, сизый двухдюймовый шрам справа на подбородке. Цинк напоминал ласкового хищника, и люди умные сразу смекали: его лучше не трогать. Чутье подсказывало им: этого человека не запугаешь и он будет особенно опасен, если приставить ему к горлу нож.

Ирокез, однако, умом не блистал.

Очутившись в трех футах от Чандлера, байкер ударил. Занесенная рука с ножом резко пошла вниз, к цели.

С точки зрения Цинка, стрелять было рискованно. Он обрушил каблук на подъем Ирокеза, чтобы внезапная резкая боль ослабила колющий удар, и левым предплечьем остановил продвижение ножа. Правая рука Цинка мелькнула в воздухе, пронырнула за руку байкера, сомкнулась на левом запястье, и инспектор всем корпусом резко подался вперед, заламывая руку Ирокеза за спину. Услышав резкий хруст кости, он наподдал Ирокезу коленом между ног.

Тот взвизгнул от боли и стал оседать на пол. Тогда Чандлер ударом кулака в затылок послал его в нокаут.

Проход между рядами туш заканчивался раздвижной стеклянной перегородкой. За ней виднелся узкий темный коридор, уходивший в глубь скотобойни. Примерно на середине коридора была запертая дверь.

Чандлер вынул пистолет, рванул перегородку в сторону и бесшумно двинулся по коридору. У двери он остановился и приложил к ней ухо.

Мгновение он прислушивался, потом, довольный тем, что правильно выбрал момент, отошел к противоположной стене и вжался в нее спиной.

Оттолкнувшись обеими руками, он пулей пролетел через коридор и ногой ударил в дверь возле ручки. Дверь распахнулась; Чандлер, используя ее как прикрытие, бросился на пол. В восьми футах от его глаз полыхнуло желтое пламя, вырвавшееся из ствола кольта «Питон Магнум» калибра 0. 357.

Приход был слишком быстрым, слишком сильным, и она поняла: перебор.

Вместо глубокого наслаждения, пронизывающего каждую клеточку тела, вместо оргазма желудка, которых она ждала, она почувствовала резкий, выворачивающий наизнанку спазм, тошноту, слабость, как при отравлении. Мир вокруг медленно переворачивался.

Потом она почувствовала, что костлявая холодная рука проникает ей в грудь и легонько сжимает сердце, намекая: Смерть рядом.

«Что за дрянь мне подсунули?» — вскрикнул ее рассудок, но с губ сорвался лишь слабый стон.

Вскоре комната по краям потемнела, точно глаза Дженни заливали чернила, вымарывая все лица, все подробности, обволакивая их чернотой. Последнее, что она мельком увидела, — это хищно присосавшуюся к правой руке стеклянную пиявку шприца. Потом глаза Дженни закатились, а лицо посинело.

Душа ее рвалась вверх, выше, выше, выше — доза оказалась предельной; сейчас в венах Дженни плавало столько героина, что он толкал ее за порог жизни, в смерть.

Внезапный удар грома заставил Дженни вздрогнуть. Оглушительный грохот, захвативший ее врасплох, вдохнул новую жизнь в ее тело.

Дженни Копп вскочила.

Цинк Чандлер ворвался туда, где происходила передача партии героина.

Побеленные стены квадратной, пятнадцать на пятнадцать футов, комнатушки в глубине бойни покрывали плакаты с веселыми коровами и свиньями, расчерченными пунктиром по линиям разделки туш. Некоторое разнообразие вносило изображение дружески обнявшихся мужичков. Расстроенная женщина у них за спиной промокала глаза платочком. Надпись на плакате гласила: «Настоящий мужчина предпочитает рыбе мясо».

Всю обстановку составляли стол и три стула. Но то, что лежало на столе, стоило двести тысяч долларов.

Там были разложены маленькие пакетики с очень мелким белым порошком. У стола стояло ведро, до краев наполненное кровью и мозгом животных. Один цельный мозг лежал в стальном лотке на столе, в разрезе виднелось что-то, завернутое в пластик. Здесь же разместилось все необходимое для фасовки и упаковки героина: тысяча пустых капсул из-под бенадрила (прозрачные половинки отдельно, розовые отдельно), банки с маннитолом и эпсомскими солями для разбавления, аптечные весы, сито, скалка, сотни ярких разноцветных баллончиков, которым предстояло принять заново наполненные капсулы партиями по двадцать пять штук, и (странно, подумал Чандлер) широкий, блестящий мясницкий нож.

Справа за столом восседал неслыханно толстый китаец, какого Чандлер не видывал: жирный Будда, триста с лишним фунтов дрожащей как желе плоти. Перед китайцем стояла большая фарфоровая ступка.