Вуивра - [55]

— Вуивра, — произнёс Вуатюрье с наигранным спокойствием, — это не больше, чем вздор. Ведь вы, господин священник, так же, как и я, не видели её, ведь нет?

— Разумеется, нет, — автоматически ответил священник без малейшего угрызения совести, так как, хоть истина и является истиной, брать на себя смелость отстаивать перед представителем государственной власти то, что ни в коем случае не получит одобрения епископа, он не мог.

— Ну а раз никакой Вуивры не существует, — продолжил Вуатюрье, — то лучше всего оставить её в покое и не ломать себе голову.

Слыша, с каким безмятежным спокойствием Вуатюрье это говорит, священник и не догадывался, что Вуатюрье оказался единственным жителем Во-ле-Девера, в душе которого смерть Бейя породила религиозное исступление.

— Возможно, господин мэр, вы и правы, но ведь не мне объяснять вам, что иногда лучше считаться и с мнением людей. Если не принимать во внимание их волю, то можно вызвать бурю, от которой, как мне кажется, ничего хорошего не будет.

— Их воля? И чего же они хотят, эти люди?

— Они заняты мыслями о крестном ходе, и мысль об этом пришла к ним совершенно естественно. Они просто следуют логике своих убеждений, связанных с Вуиврой.

Вуатюрье слишком хорошо понимал его. Он возражал ему с тяжёлым чувством, говоря, что не хочет потворствовать суеверию.

— Дело вовсе не в этом, — возразил священник. — Если люди требуют крестного хода, я не могу им отказать, потому что не могу утверждать, что никакой Вуивры не существует. В конце концов, факты внушают тревогу, а людей, видевших эту тварь, более чем достаточно. Так что вопрос сводится к тому, возьмёте ли вы на себя ответственность запретить эту церемонию вопреки воле ваших подопечных.

— Моя ответственность… По-моему, тут и вы тоже несёте какую-то ответственность. Вы-то сами согласовали ваши действия с церковными властями? Для меня это тоже имеет значение. А то знаю я их, этих ваших хитрецов. Если что случится, они выйдут сухими из воды, а всё свалят на меня.

Вуатюрье попал в самую точку. Священника и самого несколько волновало, что об этом подумают в епископате. Тем не менее, он притворился, будто не понимает, о чём идёт речь.

— Вы вот строите здесь из себя невинного, господин священник, но сами-то прекрасно понимаете, что я имею в виду. Крёстный ход против Вуивры — это же весь департамент будет смеяться, если о нём станет известно. А станет известно непременно. И вот в этот момент, если вы будете действовать без ведома ваших полковников в сутанах, они про вас просто скажут, что у вас от старости ум заехал за разум. А обвинят меня, заявят, что это я всё устроил, станут рассказывать обо мне всякие истории. Уж я-то их знаю.

— Я мог бы вам ответить, что эти предположения ни на чём не основаны и несправедливы, но прежде всего хочу вас успокоить. Поверьте, мне никогда и в голову бы не пришло устраивать крестный ход, не согласовав это предприятие с епископом. Я даже намереваюсь отправиться туда на поезде как раз завтра утром.

По правде говоря, священник был крайне раздосадован высказанным Вуатюрье возражением. Он рассчитывал обойтись без разрешения епископата, чтобы потом задним числом сослаться на то, что он был вынужден сымпровизировать крестный ход под давлением верующих.

Роза поехала на велосипеде к матери Бейя, мужчины заговорили о доме священника, и тут к ним подошёл Реквием.

— Фостен, — начал он, — нужно, чтобы коммуна дала мне взаймы двести франков. К концу недели я верну их.

— Коммуне не до того, чтобы одалживать деньги. Ей впору самой просить взаймы.

— На одну неделю, говорю тебе. Да и недели даже не пройдёт, как он будет у меня, этот рубин Вуивры. А коммуне я верну то, что она дала мне взаймы, в десятикратном размере. И как только рубин будет у меня в кармане, по крайней мере больше ни у какого Бейя паршивые гадюки морду не сожрут.

Представив себе, как новый труп наводит панику на Во-ле-Девер, священник не смог удержаться от чувства симпатии, которое промелькнуло в его взгляде, брошенном на Реквиема, но Вуатюрье пришёл в ярость и принялся браниться своим тонким пронзительным голосом.

— Ах ты, олух царя небесного, ах ты, дурья голова! Ещё только тебя тут не хватало, чтобы рассказывать мне истории о Вуивре! Вот она где у меня сидит, эта твоя Вуивра! И начать с того, что она не существует. Нет её, понимаешь? Ты, осёл о двух копытах, подумай, очень мне надо, чтобы она и тебя скормила своим змеям! Ты что, всё ещё не понял, что с ней бесполезно пытаться что-то предпринимать? Бесполезно, говорю я тебе! И сделай мне удовольствие, успокойся. Я запрещаю тебе заниматься Вуиврой. Проваливай от меня куда подальше! Иди вон рой могилу Гюсту Бейя! Это поставит тебе мозги на место.

Кюре нагнал Реквиема на дороге и прошёлся немного вместе с ним.

— Я на Фостена не в обиде, — сказал Реквием. — Сегодня он, конечно, такой, потому что переживает. Но думать-то всегда надо.

— Господин Вуатюрье прав. Вам не стоит подвергаться слишком явной опасности.

— Ну да, я ничего не говорю, это опасно.

— Да-да, — продолжил священник, — я разделяю мнение господина Вуатюрье, что, впрочем, не мешает мне по достоинству оценить мотивы, которые подсказали вам ваше решение. Стремление оградить нашу молодёжь от судьбы, постигшей этого бедного Бейя — это отважная и благородная мысль! Воистину, друг мой, такие идеи рождаются только в благородных душах!