Вторжение: Взгляд из России. Чехословакия, август 1968 - [15]
– Таким образом, сомнений по поводу вторжения в тот момент, когда вас посылали в ЧССР, вы не испытывали…
– Нет, иную информацию мы получили только после того, как оказались в стране, когда у нас начало складываться собственное мнение о том, что происходит. Только тогда мы впервые поняли, что действительность совершенно не соответствует тому, что нам говорили командиры.
– Я не выношу оценок и не сужу, просто меня как относительно молодого человека интересуют легкость и переменчивость, проявленные режимом, при определении им своих друзей и врагов. Как это сегодня ощущается вами?
– Вы должны учитывать тогдашнее время и то, как нас воспитывали. Служба в Советской армии помимо прочего означала некоторую изоляцию, а в частях, дислоцированных в Восточной Германии, она была практически полная – мы не имели контакта ни с местными, ни с теми своими, которые остались дома. Когда человек приезжал в тридцатидневный отпуск в СССР, он едва успевал навестить семью, родственников и встретиться с парой приятелей, как уже пора было обратно. Все, что мы читали и слышали, проходило через прекрасно отлаженную машину военной пропаганды, которая подавала нам все так, как ей требовалось. Возможность выработать собственную точку зрения была очень ограниченной, да никто к этому особо и не стремился. Снова повторяю, что я ехал в ЧССР абсолютно убежденный в том, что мы находимся на первом рубеже обороны против контрреволюции и что ее – ради блага местных жителей – необходимо остановить.
– Нашелся ли кто-нибудь отказавшийся участвовать в этой операции?
– За все те тридцать восемь лет, что я служил в армии, я ни разу не видел и не слышал, чтобы кто-то из солдат в знак несогласия от чегонибудь отказался или выразил протест.
– Когда вы вступили в ЧССР?
– Приближался вечер, и напряжение росло. Все отлично понимали, что днем мы в Чехословакию не войдем. Около полуночи поступил приказ: «Вперед!» Я со своей ротой двинулся к границе. Шлагбаум был поднят, никаких пограничников там не было, так что границу мы пересекли беспрепятственно.
– Где это было?
– У населенного пункта Черный Поток. В составе моей роты было десять машин. В каждом взводе по три машины, десятая была моя, и еще небольшой бронетранспортер, в котором мы везли обмундирование для регулирования движения – комбинезоны, краги, каски, катафоты, светящиеся жезлы и т. п.
Сразу за границей мы узнали, что в этом районе могут быть установлены мины. Поэтому вперед пошли саперы, а в метрах трехстах-четырехстах перед нами шел танк с навешенными кулачковыми минными тралами КМТ-5. Но быстро сообщили, что дорога свободна и что никаких мин на ней нет. В Черном Потоке на площади горел свет, а у шоссе стояли люди. Я боялся, что произойдет какой-нибудь инцидент, но когда мы приблизились, то увидели, что они только что-то кричат, держат цветы и машут нам. Так что мы тоже им помахали и свободно поехали дальше. Кстати, все мои машины были для защиты от гранат закрыты тентами – если бы кто-нибудь бросил гранату, то она скатилась бы вниз.
– Но на вас никто не напал…
– Все шло спокойно. То есть так было до семи или до восьми часов утра, когда мы добрались до населенного пункта Стршибро. На въезде в город я вдруг увидел в рассветном полумраке заслон из людей, сидевших на шоссе и на тротуаре. С правой и с левой стороны стояли высокие дома, а посередине была площадь. Дальнейший путь преграждали молодые люди, которые сидели боком к нам. На узкой улице было уже не развернуться. Я отдал приказ остановиться, но двигатели мы не заглушили. Мне надо было принять решение за доли секунды. Сдавать назад было сложно и рискованно, в темноте машины могли наехать друг на друга. Тем временем узкое пространство стало заполняться дымом и угарным газом. У меня тоже в горле запершило. И я решил двигаться вперед. Надел противогаз и приказал: «На месте полный газ!» Сумасшедший дым от двигателей постепенно выгнал толпу. Люди с проклятиями, сжимая кулаки, начали подниматься, потому что не могли дышать. И мы благодаря этому стали медленно двигаться. Люди, правда, пробовали на нас напасть, может, и кирпич какой прилетел, но этот участок мы потихоньку проехали. И я немедленно доложил комбату о том, что люди в пункте Стршибро блокируют дорогу. Комбат приказал больше в населенные пункты не въезжать. Из-за этого темп движения замедлился, однако удалось избежать таких вот сложных ситуаций.
Из фотоальбома Йозефа Коуделки «Вторжение 1968»
– Что вы чувствовали после этого случая? Что думали?
– Сопротивление людей меня удивило, как и остальных солдат. Но тогда мы об этом особо не думали. Нас заботили конкретные задачи. Я был уверен, что это временно. Людей обидело, что войска вошли без их согласия, но постепенно это пройдет, особенно если никаких боев не будет.
Но неприятных впечатлений становилось все больше. Когда мы добрались до района назначения у Домажлице и разместились там, нам потребовалось пополнить запасы питьевой воды. Я отправил одного офицера с маленьким бронетранспортером за водой в ближайший населенный пункт. А он вернулся и говорит: «Они не хотят ее нам давать». Он сказал, что у колонки стоит пожилая женщина, закрывает ее собственным телом, разрывает на себе платье и кричит, что если я хочу воды, то пускай я ее застрелю. И он отступился и вернулся, чтобы мне об этом доложить.
Виктор Пронин пишет о героях, которые решают острые нравственные проблемы. В конфликтных ситуациях им приходится делать выбор между добром и злом, отстаивать свои убеждения или изменять им — тогда человек неизбежно теряет многое.
В этой книге океанограф, кандидат географических наук Г. Г. Кузьминская рассказывает о жизни самого теплого нашего моря. Вы познакомитесь с историей Черного моря, узнаете, как возникло оно, почему море соленое, прочтете о климате моря и влиянии его на прибрежные районы, о благотворном действии морской воды на организм человека, о том, за счет чего пополняются воды Черного моря и куда они уходят, о многообразии животного и растительного мира моря. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
«Любая история, в том числе история развития жизни на Земле, – это замысловатое переплетение причин и следствий. Убери что-то одно, и все остальное изменится до неузнаваемости» – с этих слов и знаменитого примера с бабочкой из рассказа Рэя Брэдбери палеоэнтомолог Александр Храмов начинает свой удивительный рассказ о шестиногих хозяевах планеты. Мы отмахиваемся от мух и комаров, сражаемся с тараканами, обходим стороной муравейники, что уж говорить о вшах! Только не будь вшей, человек остался бы волосатым, как шимпанзе.
Настоящая монография посвящена изучению системы исторического образования и исторической науки в рамках сибирского научно-образовательного комплекса второй половины 1920-х – первой половины 1950-х гг. Период сталинизма в истории нашей страны характеризуется определенной дихотомией. С одной стороны, это время диктатуры коммунистической партии во всех сферах жизни советского общества, политических репрессий и идеологических кампаний. С другой стороны, именно в эти годы были заложены базовые институциональные основы развития исторического образования, исторической науки, принципов взаимоотношения исторического сообщества с государством, которые определили это развитие на десятилетия вперед, в том числе сохранившись во многих чертах и до сегодняшнего времени.
Эксперты пророчат, что следующие 50 лет будут определяться взаимоотношениями людей и технологий. Грядущие изобретения, несомненно, изменят нашу жизнь, вопрос состоит в том, до какой степени? Чего мы ждем от новых технологий и что хотим получить с их помощью? Как они изменят сферу медиа, экономику, здравоохранение, образование и нашу повседневную жизнь в целом? Ричард Уотсон призывает задуматься о современном обществе и представить, какой мир мы хотим создать в будущем. Он доступно и интересно исследует возможное влияние технологий на все сферы нашей жизни.
Что такое, в сущности, лес, откуда у людей с ним такая тесная связь? Для человека это не просто источник сырья или зеленый фитнес-центр – лес может стать местом духовных исканий, служить исцелению и просвещению. Биолог, эколог и журналист Адриане Лохнер рассматривает лес с культурно-исторической и с научной точек зрения. Вы узнаете, как устроена лесная экосистема, познакомитесь с различными типами леса, характеризующимися по составу видов деревьев и по условиям окружающей среды, а также с видами лесопользования и с некоторыми аспектами охраны лесов. «Когда видишь зеленые вершины холмов, которые волнами катятся до горизонта, вдруг охватывает оптимизм.
В августе 2020 года Верховный суд РФ признал движение, известное в медиа под названием «АУЕ», экстремистской организацией. В последние годы с этой загадочной аббревиатурой, которая может быть расшифрована, например, как «арестантский уклад един» или «арестантское уголовное единство», были связаны различные информационные процессы — именно они стали предметом исследования антрополога Дмитрия Громова. В своей книге ученый ставит задачу показать механизмы, с помощью которых явление «АУЕ» стало таким заметным медийным событием.
В своей новой книге известный немецкий историк, исследователь исторической памяти и мемориальной культуры Алейда Ассман ставит вопрос о распаде прошлого, настоящего и будущего и необходимости построения новой взаимосвязи между ними. Автор показывает, каким образом прошлое стало ключевым феноменом, характеризующим западное общество, и почему сегодня оказалось подорванным доверие к будущему. Собранные автором свидетельства из различных исторических эпох и областей культуры позволяют реконструировать время как сложный культурный феномен, требующий глубокого и всестороннего осмысления, выявить симптоматику кризиса модерна и спрогнозировать необходимые изменения в нашем отношении к будущему.
Новая книга известного филолога и историка, профессора Кембриджского университета Александра Эткинда рассказывает о том, как Российская Империя овладевала чужими территориями и осваивала собственные земли, колонизуя многие народы, включая и самих русских. Эткинд подробно говорит о границах применения западных понятий колониализма и ориентализма к русской культуре, о формировании языка самоколонизации у российских историков, о крепостном праве и крестьянской общине как колониальных институтах, о попытках литературы по-своему разрешить проблемы внутренней колонизации, поставленные российской историей.
Представленный в книге взгляд на «советского человека» позволяет увидеть за этой, казалось бы, пустой идеологической формулой множество конкретных дискурсивных практик и биографических стратегий, с помощью которых советские люди пытались наделить свою жизнь смыслом, соответствующим историческим императивам сталинской эпохи. Непосредственным предметом исследования является жанр дневника, позволивший превратить идеологические критерии времени в фактор психологического строительства собственной личности.