Вторжение - [8]

– Прав ты был, батя, жил дураком и помру дураком. – Мужчина сделал несколько осторожных шагов к животному так, чтобы выйти к открытому участку шеи. После каждого шага Лавр был готов отпрыгнуть назад, но животное уже не обращало на него никакого внимания. Дыхание, все более редкое и прерывистое, отнимало теперь все его силы.

Подойдя почти вплотную, Лавр ударил. Толстая шкура напрочь скрывала от взгляда мужчины вены и артерии, поэтому бил он под основание черепа, вложив в удар весь свой вес и практически рухнув на рукоять ножа. Зверь напружинился, затрясся мелкой предсмертной дрожью и затих.

Попытавшись встать с поверженного животного, Лавр чуть не порвал куртку о тот самый деревянный обломок, что торчал из нижней трети туши. Теперь, когда мертвый зверь больше не представлял угрозы, Лавр смог разглядеть обломок повнимательнее. Осторожно просунув в рану по-прежнему остававшийся в его руке нож, он попытался расширить отверстие, чтобы извлечь обломок. Сделать это ему удалось довольно быстро. Как следует уперевшись ногой в тушу и крякнув от усилия, Лавр стал счастливым обладателем обломка древка, оканчивавшегося плоским длинным наконечником.

– Вот тебе и ветка, – хмыкнул Лавр, вертя в руке наконечник. Легкий, острый желтовато-коричневого цвета, он, скорее всего, был сделан из кости. Возможно, даже из кости сородичей мертвого бедолаги.

– Вдвойне первооткрыватель, ты глядь, – улыбнулся мужчина, – хоть в академию поступай.

Отпоров ножом обмотку из травы, соединявшую наконечник с древком, Лавр аккуратно положил находку в карман куртки, с трудом застегнув на клапан встопорщившийся карман. Затем мужчина вытер нож о траву и уже собирался убрать оружие в ножны, как его осенило.

Судя по размеру наконечника и толщине деревянного обломка, рана в теле животного была нанесена копьём. При этом копьё явно повредило зверю лёгкое, а с такой раной далеко не убежишь. То есть…

То есть напавшие на зверя охотники находятся где-то поблизости.

Спина Лавра моментально взмокла. Даже в его условно цивилизованной деревне в Хладоморье[5], на севере Центральной Склавии, профессиональные охотники всегда считались народом нелюдимым и опасным. С ними предпочитали не связываться. Здесь же, судя по примитивному орудию, охотились и вовсе дикари – аборигены, если вспомнить умное слово из корабельных книжек. А как аборигены отнесутся к чужаку на своей территории, Лавр очень хорошо представлял. Плохо они отнесутся.

Обратный путь к лагерю был быстрым и шумным. Если вначале Лавр ещё пытался ступать осторожно, то уже с первыми признаками сумерек ему пришлось окончательно забыть об осторожности, чтобы успеть вернуться до темноты. В лагерь он влетел с последними лучами вечернего солнца.

Объединенная экспедиция Георгиопольского[6] Гоударственного и Мацентийского Императорского университетов расположилась на берегу Тавропоса, недалеко от места стоянки кораблей экспедиции – речных пароходов «Курталис» и «Выдра». Истосковавшиеся по твердой земле первопроходцы предпочли палубе пароходов расставленные по тропическому берегу палатки. Тем более, что насекомых и ядовитых гадов, которые могли бы досаждать экспедиции, в Мортуме[7] не водилось, что делало стоянку на берегу ещё более привлекательной. Сейчас обитатели лагеря как раз готовились к ужину. Над стоявшей в центре лагеря полевой кухней курился ароматный дымок, а значит, уже через час должен был начаться ужин. Нужно было успеть доложить о своей находке руководству экспедиции. К счастью, руководителей долго искать не пришлось: они были там, где им и положено было быть, – в штабной палатке.

Когда Лавр вошёл внутрь, он увидел троих мужчин, склонившихся над разложенной на походном столике картой. Официальный глава экспедиции, профессор Императорского Мацентийского Университета доктор Ставрос Зерван, объяснял что-то своему заместителю по хозчасти Аристотелю Аргиропуло. Третьим участником собрания был склавиец Лев Смолян, магистр медицины и член Склавийского Государственного Географического общества, руководивший всеми подданными Государя, участвовавшими в экспедиции. Смолян первым заметил вошедшего в палатку Лавра.

– Камнев? – Смолян помнил всех членов экспедиции в лицо и пофамильно, в отличие, кстати, от Зерваса, – что-то случилось?

– Люди, – ответил Лавр, вытаскивая из кармана костяной наконечник и протягивая его Смоляну, – вот.

Смолян повертел в пальцах находку.

– Ну да, похоже на наконечник копья. Покажем нашим антропологам, скажут точно. Где ты это взял?

– В туше мертвого зверя, – Лавр подавил улыбку, глядя на непонимающее лицо Смоляна. – Во время сбора дров наткнулся на раненое животное размером примерно со свинью. В туше животного после его смерти обнаружил деревянный обломок с примотанным к нему вот этим.

– Ясно, – протянул Смолян. За его спиной Зерван что-то быстро говорил по-мацентийски глядящему в карту Аргиропуло.

– Утром посмотрим, что там за туша, – сказал наконец Смолян.

– Он не мог уйти далеко, господин Смолян. Я имею в виду зверя. Он был ранен в лёгкое, а с такой раной много не пройдешь.

– Думаешь, охотники близко? – Смолян почесал переносицу, что в его случае всегда означало раздумье, – понял тебя. Будь добр, обеги все палатки, позови сюда старших. И да, вооружись, пожалуйста, на всякий случай. Скажешь, что я приказал.