Вторжение - [14]

- Осмелюсь заметить, милостивый государь, мы не присутствовали оттого, что вам вздумалось выговаривать мне будто неразумному ребёнку.

Лазаров ехидно прищурился.

- Вы всегда говорите высоким штилем, когда волнуетесь, капитан? Будем откровенны, я имею полное право относиться к вам как к неразумному ребенку. В конце концов, я вам в отцы гожусь.

- Будем откровенны, господин ведущий инспектор, ваша недавняя тирада не произвела бы на паренька такого впечатления, если б перед этим мои орлы как следует не обработали его, - невозмутимо парировал Димов.

Лазаров красноречиво возвёл очи к потолку.

- Вы непробиваемы, капитан. Предрекаю, что однажды вы очень сильно нарветесь, применяя ваши методы в открытую при очередном столичном госте. В итоге он напишет рапорт своему руководству о ваших злоупотреблениях, за что получит премию, а вы, господин капитан - взыскание. Ну да мне всё равно. Мне нужно от вас две вещи, а именно: доступ к рапортам ваших, как вы говорите, орлов, недельной давности и печатная машинка с обученным человеком.

- Решили зарыться в бумагах, господин инспектор? - Димов попытался добавить в свой вопрос нотку презрения.

- Ну не всё же время людей бить, господин капитан, - пожал плечами Лазаров, - нужно иногда и настоящей работой заняться.

Димов хмыкнул.

- Что будете писать? Или это не моего провинциального ума дело?

- Это как раз вашего провинциального ума дело, капитан. Мне нужен официальный запрос в правление Западно-Склавийской дороги о предоставлении мне копий отчетов, составленных Радимом Петевым за время ичитьевской проверки. Всё, что он предоставил руководству до своего исчезновения.

- Что намерены искать?

- Склад. Пока я прорабатываю версию, что Петев исчез, потому что нашел что-то, что не должен был видеть. И пока я хочу вычислить, на каком именно из складов он это нашел. Как вычислю, попрошу вас выслать туда жандармов.

- Понятно, - Димов задумчиво покрутил ус, - я распоряжусь, чтобы секретарь подготовил необходимое письмо. Отправим его сейчас в течение часа. Если как следует достанем железнодорожников, к вечеру у вас будут все отчеты. Всё равно оригиналы их сейчас лежат здесь, в Ичитьевске, в здании местного отделения дороги. С архивами тоже всё просто. Спуститесь сейчас к дежурному офицеру и скажете, что я распорядился сопроводить вас в архив и предоставить рапорта за прошлую неделю. Рапорта вам предоставят, ну и сидите. Разбирайтесь. Поздний ужин, если вы голодны, вам мои жандармы принесут.

- Сколько там отчетов? - спросил Лазаров.

- Ну тысяча страниц будет, - с довольной улыбкой ответил Димов. - Сами понимаете, бунт - дело серьезное.

- Тысяча страниц, - Лазаров хмыкнул. - Скажите, капитан, кто давил бунт, пока ваши молодцы марали бумагу всем управлением?

Лазаров вышел вон, не дожидаясь ответа. Тысячу листов он едва ли осилит за ночь, но если не поторопится, то не осилит и сотню. А чутьё подсказывало Богдану, что торопиться необходимо.

Глава 5. Ольга

Гарнизон Асаньи поднял мятеж три месяца назад – одновременно с воинскими контингентами, расположенными ещё в сорока двух городах Джирапозы. Рано утром, перед рассветом, офицеры без единого выстрела, как по учебнику, заняли вокзал, почту, телеграф и дом алькальда[19], но уже у управления полиции прозвучали первые выстрелы. Затем тяжелый бой закипел у Городского Арсенала, начальник охраны которого остался верен Республике. Мелкие стычки и перестрелки вспыхнули вокруг полицейских участков на западе и севере города. Радиостанция Дома Профсоюзов призвала всех любящих Республику граждан драться против мятежных военных.

Рабочие суконного квартала организованной колонной двинулись после полудня в сторону Арсенала на помощь его защитникам. В этих условиях руководивший мятежом дивизионный генерал Рамон Романо принял решение отойти к губернаторским казармам и перегруппироваться. Это была ошибка. Уже к вечеру правительство Республики объявило о бесплатной раздаче оружия сторонникам законной власти. Пятнадцать тысяч рабочих, собравшихся у Арсенала, враз превратились в пусть плохонькую, но вооруженную армию. Захватить Арсенал теперь было возможно только при поддержке тяжелой артиллерии. Полевые орудия гарнизона были заперты в Арсенале, но Асанья была морским городом, и, кроме пехоты, у мятежников имелся ещё и флот.

В полночь Рамон Романо приказал экипажам линкоров «Доррадо» и «Свобода» открыть огонь по Городскому Арсеналу. Это стало его второй и фатальной ошибкой. Матросы кораблей отказались повиноваться приказам и взяли своих офицеров под арест, после чего связались с защитниками Арсенала и объявили о своей готовности сражаться за Республику. С этого момента мятеж был обречен. Когда болванки главного калибра линейных кораблей начали сыпаться на Адмиралтейство и Губернаторский дворец, Романо приказал своим частям прорываться из города. Сам он с батальоном горных стрелков остался прикрывать отступление и пропал без вести. По городу ходили слухи о его позорной казни. Выжившие сторонники Директории отошли на северо-восток от Асаньи, заняв городки Риверо и Сан-Валентино, после чего начали готовиться к обороне. В течение недели к ним присоединились мятежные части со всей провинции, доведя блокирующую Асанью группировку до пятнадцати тысяч штыков и сабель при поддержке артиллерии и авиации. Силы асаньского гарнизона, по разным данным, составляли от семи до двенадцати тысяч и состояли главным образом из батальонов Народной Милиции, или, говоря по-простому, ополчения. Ни той, ни другой стороне не хватало сил, чтобы окончательно одолеть противника. Поэтому вот уже три месяца на северо-западной границе города шли вялые позиционные бои, перемежающиеся с артиллерийскими обстрелами и безрезультатными штурмами укреплений.