Вторжение - [144]

Штенцель пытается объяснить столь удивительную легкость, с которой русское командование допустило неприятельский флот к своему берегу и позволило без малейшего противодействия высадить десант погодой, но он признает, что здесь достаточно много не поддающегося объяснению.

«По позднейшим русским данным, русский флот не мог выполнить своего намерения атаковать транспорты во время перехода и высадки из-за того, что в течение этих дней у западных берегов Крыма был штиль или господствовали слабые противные ветры. Вернее же, что причиной было отсутствие дальновидности и энергии у его начальников. Таким образом, весь переход и высадка десанта сопровождались редкостно удачным стечением обстоятельств. Но все-таки на переход в 250 миль ушло почти 9 суток несмотря на предварительную подготовку в течение многих недель и множество совещаний. Это являлось, конечно, результатом нерешительности и разногласий среди начальников, несоблюдения принципа единства командования».^{1073}

Филипп Коломб: «Главное нарушение правил состояло в отсутствии маскировки, а через это набитые людьми транспорты были поставлены в опасное положение, открытое для смелого нападения. Нет никакого сомнения, что эта опасность сознавалась и чувствовалась в то время; но общее непонимание того, что для таких случаев всегда существовали и будут существовать правила, было причиной, что вся морская сила была назначена для защиты транспортов вместо того чтобы назначить ее наблюдать за единственной силой, при помощи которой неприятель мог вредить последним. Оправданием такому нарушению правил служило большое несоответствие между оборонявшей транспорты силой английского флота и возможной атакующей силой в Севастополе; кроме того, в этой уступке правилам английский флот был совершенно не стеснен войсками и готов к бою Потом, в самом вторжении было много ненужного риска. Мы видели из предшествующих глав, что присваивая обладание морем, необходимо занять и удержать на неприятельском берегу удобные порты, из которых всякого рода военные экспедиции могли бы направляться внутрь страны, опираясь на совершенно обеспеченную базу, представляемую морем, находящимся в обладании. Надежный способ действий, согласный с правилами, когда было решено вторгнуться в Крым, состоял бы сначала в упрочении за собой Казачьей бухты или Балаклавы и затем в действиях от базы внутрь страны. Хотя впоследствии это и было признано необходимым, но следовало это сделать предварительно, по указаниям исторического опыта».^{1074}

Я не собираюсь обвинять адмиралов, предыдущие события кампании на Черном море и весь ход Восточной войны показали их похвальную агрессивность и готовность сражаться с любым противником в самых невыгодных условиях. В этом русский флот стоял на голову выше императорской армии. И все же с чувством горечи мы должны признать, что из-за не в последнюю очередь стратегических ошибок общего военного руководства «…Черноморский флот, оказавшийся не в состоянии бороться с противником в море, был затоплен при входе в Севастопольскую бухту».^{1075}

Долгие годы об этом не говорили прямо, объясняя происшедшее только лишь готовностью к самопожертвованию. Ничего против этого не имею, но, может быть, лучше было бы эту готовность заменить готовностью принесения в жертву и солдат неприятеля? В конце концов, к нашим берегам шел не конвой с гуманитарной помощью. Кстати, в царской России не стеснялись прямо говорить о причинах трагедии русского флота.

«Парусный Черноморский флот со славой пропел свою лебединую песню и со славой выполнил свою вековую задачу быть грозой Порты Оттоманской; не его вина, что политическая система графа Нессельроде еще с 1841 года открыла на случай войны с Турцией свободный проход на его родные волны флотам могущественных морских держав, бороться с которыми он не предназначался».^{1076}

Ну хорошо. Атака на флот в море не состоялась. Первый шанс упущен. Эскадра неприятеля движется к Крыму и почти готова высадить десант не куда-нибудь, а на территорию империи. Упущен только первый шанс, один из многих. Ведь и для союзников благоприятствовала судьба, а не предвидение военного гения: «Рискованное предприятие, начатое без достаточных сведений, — высадка в Крыму — прошло удачно; быка схватили за рога, но он оказался сильнее, чем предполагали».^{1077}

И вот тут для русских появляется шанс второй, может быть, даже более реальный, чем первый. Одно дело крушить борта кораблей, трюмы которых хотя и забиты пушечным мясом, но на палубах многих установлены целые батареи и они тоже могут неслабо огнем огрызнуться. Другое дело расстрелять его на подходе к берегу или, еще лучше, на берегу. Мокрого, слабого, на незнакомой местности, с только носимым комплектом боеприпасов, продовольствия, без воды. Тем более мы знаем, ще он будет высаживаться. И мы даже предвидим направление его ложной высадки. Что мешает князю Меншикову встретить врага в момент десантирования? Пусть даже не в первый день. На следующий.

Высадка — операция сложнейшая и рискованная. Решиться на нее можно лишь при наличии полного господства на море, примерно, как в наше время, напоминаю, таковым является господство в воздухе. Признаем — к сентябрю 1854 г. союзный флот диктовал условия в Черноморской акватории. Но и противостояли европейцам не дикие племена, а современная армия с возможно лучшей в мире полевой артиллерией.