Вторжение - [89]

Он же… прекрасно видел, что со мной происходит и не испытывал сомнений в понимании этого.

— Я мог бы предложить тебе сделку: твой мир в обмен на тебя. — Его взгляд был не жестким — безразличным: я больше не представляла для него интереса. — И я бы даже сдержал слово, вернув своих воинов на Дариану, в обмен на право видеть тебя на своем ложе. И ни один из правителей Лилее не посчитал бы такое соглашение невозможным, предпочтя сохранить тысячи жизней. Да и ты сама ответила бы "да', еще до того, как я закончил говорить.

— Но ты этого не сделаешь.

К сожалению, я даже понимала, почему.

— Я надеялся, что любовь ко мне все-таки проснется в твоем сердце. Я ждал, давая тебе возможность узнать меня разным и сделать свой вывод. Но этого не случилось, и ты готова дать мне клятву ради них, но не ради меня.

Каждым своим словом он выворачивал мою душу наизнанку, заставляя захлебываться кровью от ран, которые наносил. И каждым словом он не обвинял — убивал во мне жизнь, которая у меня еще была. Жизнь, в которой я еще пыталась дышать и чувствовать.

— Тинир был не только другом моего отца, он был моим первым наставником, а это значит значительно больше, чем дружба. И когда Тася потребовала от меня смерть, хотя я мог дать ей жизнь, он спас ее от ухода в Хаос, обещав, что однажды она вернется в мой мир, ко мне. И я продолжал жить, веря в его слова. Я продолжал ждать, даже когда вслед за первым тысячелетием, в прошлое ушло и второе. И ты пришла, и я готов был бросить к твоим ногам не только свой мир, но и любой из тех, что привлек бы твой взор. Я мечтал о дальних дорогах, о мерцающих звездах над нами, о твоих руках, о первом взгляде на рассвете, которым ты встретишь мое пробуждение, но… Зачем он дал надежду, которой не пришлось сбыться?!

Он уже не говорил — рычал. Его зрачки пылали алым, а ладони непроизвольно сжимались, выдавая ярость, с которой он едва справлялся.

И я понимала, что мне было лучше уйти, но… не могла сделать и шага, буквально попав под власть его силы и боли, которая корежила его. А вслед за ним и меня.

И даже испытывая ни с чем не сравнимый страх, даже ненавидя его, я так хотела хоть чем-то облегчить его страдания и… не могла. Потому что ничему из того, что я могла для него сделать, он бы не поверил.

Как я… не верила в его слова.

— Тебе лучше уйти.

Это изменение произошло настолько быстро и так неожиданно, что я лишь отметила, насколько бесстрастным стал его голос, растворив пылавший еще мгновение назад гнев и каким спокойным был его взгляд.

И это ударило сильнее, чем я могла выдержать.

— Шесть лет тому назад я была обычной земной женщиной, мечтавшей о любви и не знающей ее. — Я не оправдывалась. Я не пыталась объясниться. Я вырывала из себя то, что он сумел задеть в моей душе, всколыхнув то, чему я не позволяла проявляться. — Но судьба уже решила все за меня, дав право другим распоряжаться моей жизнью и моими чувствами. — Я не замечала, как крепче становится мой голос, словно пытаясь убить равнодушие в его глазах. — Олейор сумел понять, что любовь — это не игра, а доверие, которое значит больше, чем любые клятвы. Но ты отнял это у меня. Ты подарил мне страх, про который я уже начала забывать. Ты подарил мне неуверенность в себе, в своих силах, в понимании того, что меня окружает. Ты заставил меня разрываться между тем, кто живет в моем сердце и собой. И ты же обвиняешь меня в том, что я не смогла тебя полюбить.

Гнев расправил крылья и… растаял утренним туманом. Во всем, что произошло со мной на Дариане не было его вины. Впрочем, и моей, наверное, тоже.

Несмотря на твердую руку, я не была воином. Несмотря на данные мне силы… магия не стала моим естественным продолжением. Несмотря на то, что в моей жизни было немало обмана — я продолжала верить и искать в каждом то лучшее, что придумывала сама себе.

И разве можно было винить кого-то в том, что я позволяла пользоваться своими слабостями.

— Я рада, что может быть благодаря мне, в этом мире жизнь ребенка не станет смертью для его матери. Я рада, что твой Совет хотя бы глядя на меня задумался о том, что сила и доблесть присущи не только даймонам. Я могу гордиться тем, что твои воины готовы были признать твоей спутницей всего лишь человеческую женщину. — Я не поднимала взгляда, боясь увидеть в его глазах то, отчего мне станет еще больнее. Хотя… разве могло быть больнее, чем это было сейчас, когда мне больше не на что было опереться. — Мне действительно лучше уйти.

Я резко развернулась и пошла вдоль берега, не обращая внимания на то, что туфли полны воды, а намокшее платье с каждым шагом становится все тяжелее. Потому что тяжелее, чем было на душе… быть не могло.

Я не плакала — слез не было. Мое сердце не металось в груди — эта сказка оказалась страшной, но разве она когда-нибудь обещала мне чудо? Я не испытывала стыда — возможно, я могла бы сделать больше для Лилеи, для своих друзей… возможно. Но кто сможет оценить любое из тех мгновений, что стали для меня здесь, на Дариане, борьбой с собой, Вилдором, законами и принципами этого мира, для которых я была лишь песчинкой, существующей для них?!