Вторжение - [41]

— Почему он это сделал? — госпожа Лера была вынуждена повторить свой вопрос, настолько я ушел в воспоминания.

С того времени прошло значительно больше двух тысяч лет, а то, как я опал на колено, под опущенной головой пряча свой торжествующий взгляд, до сих пор видится мне очень ясно.

— Назвав меня своим слугой, Ялтар Вилдор спас мне жизнь, — спокойно, но так, чтобы не оттолкнуть бесстрастностью сказал я. Мысленно давая системам команду переключить контроль на меня.

Не думаю, что она удовлетворится таким ответом, а давать Вилдору основания заподозрить меня в манипулировании им, мне не хотелось. Потому что итог этого был мне заранее известен — он не медля ни мгновения поставит точку в моей жизни. И хотя я, как и прежде, не боялся уйти в Пустоту от его руки, каждый день рядом с ним был для меня ценен.

— Он сказал, что мог удержать удар, но не стал этого делать, — в ее взгляде было смущение.

И я догадывался, что было тому причиной: она была уверена, что Вилдор нас в этот момент слушает. Впрочем, его трактовка тех событий тоже не способствовала тому, чтобы ощущать в себе спокойствие. Тем более что госпожу все более и более тянуло к Ялтару. И вряд ли дело было лишь в том, что ее душа начала осознавать их связь.

Просто… они удивительно подходили друг другу. И он был настолько же сильным снаружи, насколько чутким и трепетным внутри, а она… напоминала легкий весенний ветерок, будучи предвестницей бури.

— Ему легче думать так, чем смириться с тем, что ради него кто-то готов на все. Даже на бесчестье.

Лера вскинула ресницы, в очередной раз потрясая меня пронзительной голубизной своих глаз, напоминающих бескрайнее небо в обрамлении золотого сияния солнца. Не знаю, как воспринимал госпожу Вилдор, но при всей схожести ее с Единственной, она была совершенной другой. И не только внешне. Встреться ему две тысячи лет тому назад именно принцесса, все могло бы быть иначе.

Хотя… разве можно что-то говорить об этом сейчас.

Я был в том набеге вместе с ним и видел, как его случайный взгляд упал на дочь вождя племени, к тому моменту почти полностью истребленного. Он не остановился ни на миг, но по тому, как на мгновение сбился ритм его движения, я ощутил, что произошло нечто особенное, способное лишить его той уверенности, что не просто была ему присуща — он сам ею был.

Уже позже я пытался понять, как это существо — дикарка, смогла покорить сердце бесстрастного воина. И… не находил ответа, посчитав, что зная лишь силу, мы не подозреваем о коварстве слабости. А та юная девушка была слаба, несмотря на то, что визжала и царапалась как дикая кошка.

— Ты не боишься, что он тебя услышит?

Я знал, какой вопрос она хочет, но не решается мне задать, ощущая внимание контролирующих систем и не догадываясь об уровнях их управления. И мне предстояло сделать выбор: услышать его и дать ответ, уже не себе, а ей или… продолжать оставаться один на один с тем, что уже столь долго и так принадлежит только мне. Нельзя сказать, что меня это тяготило, но… мне всегда хотелось, чтобы хоть кто-то мог меня понять.

— Он предпочитает не интересоваться тем, что здесь происходит, — ее густые ресницы взлетели вверх от испытанного удивления. Но прежде чем она успела до конца осознать мои слова, я посчитал нужным сказать и обо всем остальном. Стараясь при этом, чтобы мой голос звучал как можно нейтральнее. — Система настроена на параметры опасности и сейчас находится под моим контролем.

Прекрасно осознавая, что в этот момент я переставал быть для нее только слугой, буквально подтверждая ее подозрения о том, что я, к тому же, и соглядатай. Но и давая понять, что спокойно восприму ее интерес к себе, надеясь при этом, что она правильно поймет и мои слова, и мои интонации.

— Тогда мне остается спросить, зачем ты это сделал?

Она чуть двинулась в кресле в котором сидела, забравшись в него с ногами и ее волосы брызнули искрами в льющемся из окна свете, создав вокруг ее головы сверкающий ореол.

У Таси волосы были более темными, больше похожими на бронзу и… гладкими. Да и цвет глаз больше напоминал морскую гладь, чем небо. Но… они все равно были удивительно похожи и все несовпадения лишь больше подчеркивали схожесть.

Она терпеливо ждала моего ответа, не торопя ни словом, ни взглядом. Даже ее дыхание словно растворилось в тишине, не мешая литься моим мыслям.

Вот только… как сложно оказалось облечь в словесную форму то, чем живет не разум, а душа. Чем наполнено сердце, а не мысли. Что можно выразить, лишь опустившись на колено и отдав себя на волю того кто, причиняя боль, одаривает своей милостью.

И как бы я ни хотел объяснить ей все это… вряд ли она могла до конца это осознать. Она принадлежала другому миру, в котором что-то было проще, а что-то, возможно, не менее сложным.

— Когда я увидел его впервые, понял, что он — моя жизнь. А жизнь без него для меня страшнее Пустоты Хаоса. У меня был выбор… и я выбрал то, что для меня было ценнее, чем моя Честь.

Я не смотрел на Леру, пока говорил. Мой взгляд, так же как и моя память были очень далеко отсюда, скользя из далекого прошлого, перебирая дни и события, лица, слова, встречи, схватки. Видя в них себя, Вилдора…