Второй шанс в Эдене - [22]

Она прищурила глаза и посмотрела на меня в упор.

— Что еще? — выпалил я.

— Что это у тебя сзади, на шее?

Мой гнев разверзся черной пропастью.

— Пластырь, — невозмутимо ответил я. — Его наложили, потому что я сегодня получил имплант сродственной связи.

— Как ты мог? — Теперь Джоселин глядела на меня ничего не выражающим взглядом. — Как ты мог, Харви? После всего, что сделала для нас церковь?

— Я поступил так, потому что это моя работа.

— И мы уже ничего для тебя не значим?

— Вы для меня всё.

Джоселин покачала головой.

— Нет. Я больше не стану терпеть твою ложь. — Она бережно положила одежду на один из контейнеров. — Если захочешь поговорить, найдешь меня в церкви. Я буду молиться за всех нас.

Я даже не предполагал, что в Эдене есть церковь. Это казалось довольно странным, если учесть сложные отношения между биотопом и Ватиканом. С другой стороны, всегда надо помнить — на небе больше будет радости из–за одного раскаявшегося грешника.

Все–таки мне надо было сделать усилие и не быть таким резким.

Когда я вернулся в комнату Николетты, она плюхнулась на кровать.

— Вы поссорились, — произнесла она, не поднимая глаз.

Я присел на матрас рядом с ней. У меня хорошая дочка; возможно, не звезда экрана, но у нее хороший рост и стройная фигурка, личико сердечком и длинные каштановые волосы. В аркологии она имела большой успех у своих сверстников. Я очень горжусь ею. И не собираюсь позволить, чтобы она зачахла на Земле, когда в Эдене открываются такие возможности.

— Да, мы поссорились. Опять.

— Я не знала, что она так расстроится из–за шимпов.

— Эй, в том, что происходит между мной и твоей мамой, нет твоей вины. Я не хочу, чтобы ты винила в нашей ссоре себя.

Она громко шмыгнула носом, потом улыбнулась.

— Спасибо, папа.

— Пользуйся услугами шимпов повсюду здесь, но упаси тебя бог впускать их в дом.

— Хорошо. Папа, ты действительно поставил имплант?

— Да.

— А я могу это сделать? Офицер в ознакомительной беседе сказал, что без этого тут невозможно жить.

— Полагаю, он прав. Но не на этой неделе, ладно?

— Конечно, папа. Я думаю, сначала надо здесь осмотреться. Эден выглядит великолепно.

Я обнял ее за плечи и поцеловал в щеку.

— А где твой брат?

— Не знаю, ушел куда–то с парнями сразу после беседы.

— Хорошо. Когда он вернется, предупреди, чтобы не пускал сервиторов в дом.

Я оставил ее в спальне и вышел в гостиную. Кубик с записями Зиммелса все еще лежал в кармане куртки. Достав его, я вставил модуль в гнездо своего аппарата и просмотрел открывшееся меню. В нем числилось около полутора сотен имен, но Коррин Арберри среди них не было.

Довольный, что имеется хотя бы один сочувствующий союзник, я начал изучать лидеров революции.

Мой второй день начался с похорон Пенни Маокавиц. Мы вместе с Рольфом, надев черную форму, представляли местную полицию.

Церковь помещалась в простом треугольном здании из полированных алюминиевых опор с затемненными стеклами вместо стен. Я насчитал около двух сотен человек, пришедших на службу, и еще примерно восемь десятков остались бродить снаружи. Вместе с губернаторами и другими высокопоставленными представителями ООН и ЮКЭК я сел на переднюю скамью. Службу вел отец Кук, а отрывки из Библии читал Энтони Харвуд; естественно, из Книги Бытия. Энтони я уже знал из записей Зиммелса — еще один из ведущих активистов Бостона.

После отпевания мы покинули церковь и прошли несколько сотен метров до широкой поляны за пределами города. Фашоле Нокорд возглавлял процессию, держа в руках урну с прахом Пенни. Все умершие в Эдене обязательно кремируются; жители не хотят, чтобы тела разлагались в земле. Это слишком долгий процесс, а поскольку Эден еще растет, всегда есть вероятность, что останки могут выйти на поверхность вследствие перераспределения слоев почвы.

В середине поляны была вырыта небольшая яма. Петр Зернов, выйдя вперед, положил на дно большое угольно–черное семечко; на мой взгляд, оно выглядело как сморщенный плод конского каштана.

— Пенни всегда хотела умереть здесь, — громко заговорил он. — Я не знаю, что это за семя, но оно было результатом одной из ее разработок. Когда–то она сказала, что на этот раз отказалась от функциональности и занялась просто красивым растением. Я уверен, оно будет прекрасным, Пенни.

Петр отошел назад, и его место занял пожилой мужчина восточного типа в инвалидном кресле. Это была старинная коляска, сделанная из дерева, на огромных колесах с блестящими хромированными спицами. Двигателя в ней не было, и по густой траве коляску катила молодая женщина. Я не смог ее рассмотреть: широкий черный берет закрывал большую часть опущенной головы, так что был виден только длинный хвост белокурых волос, спускающийся вдоль спины. Но вот старик… Я задумчиво нахмурился, глядя, как он берет горсть пепла из поднесенной Фашоле Нокордом урны.

— Кажется, я его знаю, — прошептал я Рольфу.

Это стоило мне еще одного взгляда, к каким я уже стал привыкать.

— Да, сэр. Это Винг–Цит–Чонг.

— Черт побери.

Винг–Цит–Чонг разжал пальцы, и облачко сухого пепла опустилось в ямку. Генетик, не менее гениальный, чем Пенни, изобретатель сродственной связи.

По пути к городу со мной заговорил отец Кук. Невероятно добродушный и серьезный, какими могут быть только священники. Его возраст приближался к шестидесяти, черное с бирюзой одеяние указывало на принадлежность к Единой христианской церкви.