Второй Шанс - [40]

— Ну и что же ты предлагаешь? — спрашиваю я.

— Откажись, — выдает Тарасов. — Откажись участвовать в шоу, тебе от него никакой выгоды. Ты же не в восторге от этой идеи и с удовольствием бы не снимался, так зачем это тебе нужно?

— Ну а какой мне интерес отказываться от съемок?

Тарасов решительно машет рукой:

— Отказывайся от участия в шоу и мы прекратим выставлять тебя в дурном свете. Поверь, мне самому это очень неприятно, но это просто рабочая необходимость. Никто в нашей корпорации не испытывает к тебе антипатии. Да, мы создавали тебе антирекламу, но в этом не было ничего личного.

Мой гость разошелся, речь опять стала быстрой и уверенной, правда, жестикулирует он чересчур резко, выдавая свою нервозность. Мои возражения он, похоже, просто пропускает мимо ушей. Мне остается только слушать его монолог дальше.

— Ты же и так свою популярность поднял. Завел блог, зарегистрировался в социальных сетях, опять стал регулярно мелькать в новостях, так зачем тебе еще и шоу? Да ну его в пень, забудь про него! Ничего хорошего из этого проекта не получится. Пускай снимают его без тебя.

Мне это надоело и вот уже я повышаю голос и начинаю резко жестикулировать:

— Коля, ты меня что, дураком считаешь? Тебе нужно опубликовать интервью, а сделать ты это сможешь только после моей смерти. Думаешь, я не вижу какая у тебя цель?

— Нет, нет, ты не понимаешь. Интервью уже пройденный этап, просто не участвую в шоу и все.

— Да? — спрашиваю я. — А деньги — это тоже пройденный этап? «Тристар» мне много заплатил. Вы что, готовы обо всем забыть?

— Да ведь СТЛ компенсировал наши расходы, так что мы не в накладе и к тебе претензий не имеем.

— Зато СТЛ в накладе. Думаешь, они тоже не будут иметь ко мне претензий?

— Да они ничего не смогут тебе сделать. Просто не снимайся в шоу и вся проблема решена.

Проблема, похоже, у Тарасова и наверняка не одна. После того как сенсационное интервью для «Тристар» неожиданно превратилось в сногсшибательное шоу для их конкурентов, ему приходится несладко.

— Слушай, Коля, а что с тобой будет, если это шоу со мной в качестве ведущего окажется успешным? Начальство твое тебя выпрет и, я думаю, постарается сделать так, чтобы тебя не взяли журналистом даже … не знаю даже, короче никуда!

Тарасов игнорирует этот мой выпад. Он продолжает сверлить меня взглядом и на разный лад повторяет одни и те же аргументы. Честно говоря, я даже начинаю нервничать — постоянный стресс и давление со стороны руководства могли плохо сказаться на его психике. Я не сомневаюсь, что справлюсь с ним, если у него сейчас поедет крыша, но находиться в закрытой комнате вместе с психом все-таки как-то тревожно.

— Ладно, Коля, я думаю, дел у тебя хватает, так что не смею задерживать. Все, аудиенция окончена.

Журналист смотрит на меня с плохо скрываемым отчаянием.

— Ты не сдержал обещание! — выдыхает он. — Как бы там ни было, но ты обещал интервью не давать, а сам что сделал? Думаешь, нарушать слово — это по-мужски?

Да, в чем-то он прав. Мне и самому не нравится вся эта ситуация — нарушение контракта, присвоение себе чужих литературных талантов, необходимость плясать под чужую дудку, но я сейчас зажат как в капкане.

— Сейчас уже поздно что-то менять, Коля. Ступай, пускай все идет своим чередом.

Я подхожу к двери камеры и стучу, охранник выпускает Тарасова. Николай уходит, опустив голову и даже не попрощавшись.

9. Наплыв брендов

Уже на следующий день после встречи с Тарасовым меня выпускают из камеры. Идя в первый раз завтракать, а затем на прогулку я, честно говоря, заметно нервничаю — у меня нет уверенности в том, что местные «авторитеты» оставят меня в покое. Конечно, никто из них своими руками не станет меня устранять, но вполне может оказаться, что какой-нибудь зэк боится «блатных» куда больше чем тюремщиков. Особенно тревожно в столовой, где в суете меня могут запросто пырнуть ножом. Только сев на стул, и ощутив спиной непоколебимую как скала стену, я успокаиваюсь. Справа от нашего стола стоит огромный кактус в кадке, а по левую руку сидит Стас. Кактус, конечно, колючий, но на этом вся опасность, исходящая от него, заканчивается. Ну а слева я защищен еще лучше, чем стеной.

Едим мы спокойно, правда, разговоры ведутся все больше о предстоящих съемках. О драке с Дымом никто не говорит, Павел Андреевич меня к себе не вызывает, жизнь течет своим чередом, как будто ничего и не произошло. Первый день после изоляции проходит обыденно.

Только со временем, когда я уже перестал опасаться ножа в спину, мне удалось узнать, что не только Дым, но и некоторые другие зеки уже никогда в нашу тюрьму не вернутся. Андреевич перетряхнул подчиненных, заключенных и вскоре открыл корни заговора. Дым после больницы отправился отбывать срок в другую тюрьму, туда же перевели и «блатного», который пытался меня эксплуатировать. Думаю, так было лучше для всех — мне не приходилось ждать новых конфликтов, ну а их авторитет после неудачной разборки наверняка упал. Проводя жизнь в «одиночке», я не до конца разобрался в тюремных понятиях, но думаю, что был не далек от истины, когда предположил, что потерявших уважение зэков добьют свои же. Дружкам этой парочки пообещали нечто настолько нехорошее, что теперь меня никто и пальцем бы не коснулся. Что ни говори, но Андреевич свою работу выполнял на совесть. Оставался Поляк, но он с тех пор обходил меня десятой дорогой.