Второй шанс Роберта Уоррена - [3]

Алекс даже закусил губу, лишь бы не надоедать вопросами, но, увидев, что профессор уже стоит в дверях, готовый нырнуть в ледяной ад в одном шерстяном свитере с воротником под горло, не смог удержаться:

– Без куртки?

Уоррен улыбнулся, однако улыбка тотчас же скрылась в густой бороде – беззащитная, совсем как у ребёнка. Или у человека, который устал бороться.

– И правда, куртка… – пробормотал он, снял её с вешалки – простой деревянной доски с металлическими крючками – и нехотя натянул, даже не расправив завернувшийся внутрь край воротника.

Оставив весь мир позади, Уоррен вышел за дверь, вмиг растворившись в ослепительной морозной белизне.

Порыв ветра бросил в лицо горсть ледяной крупы, блестящей и твёрдой, как гравий, заставив Уоррена пошатнуться. Он слышал, как хлопает флаг на шесте, как лают собаки – без повода, просто от скуки. Снег под его ногами, испещрённый грязными дорожками следов, больше не похрустывал. Низкое небо разлеглось на серых полукруглых крышах бараков. Профессор огляделся.

Конкретного плана у него не было: выйти прогуляться – вот и весь план. Но, увидев замерший возле лаборатории снегоход, который он, впрочем, раньше никогда не водил, Уоррен вдруг подумал, что вполне может им воспользоваться. Чем дальше он заберётся, тем больше шансов осуществить свою задумку.

Внешне снегоход напоминал небольшой автомобиль-кабриолет с металлическим корпусом и четырьмя лыжами вместо колёс. Мощный, как на грузовиках, восьмицилиндровый двигатель вращал большой пропеллер, тоже металлический. Выглядела машина странновато, но, по словам военных, была лёгкой в управлении и буквально незаменимой для поездок в Арктике. Водить автомобиль профессор не умел, зато в юности катался на мотоцикле – по сравнению с ним снегоход казался куда более устойчивым.

Усевшись на водительское место, Уоррен обнаружил по центру приборной панели красную кнопку, подписанную «Пуск», и, недолго думая, изо всех сил нажал на неё. Мотор откашлялся, как старик, поутру с трудом заставляющий себя подняться с постели, и потихоньку затарахтел. Лопасти пропеллера принялись рассекать воздух – сперва медленно, с резким свистом, словно кто-то, готовясь ринуться в бой, взмахивал мечом или ятаганом; потом, набрав скорость, они синхронизировались с движением клапанов в двигателе и теперь непрестанно поднимали вихри снега и льда, которые сразу же уносил ветер.

– Куда собрались, профессор? – В дверях, прищурившись, чтобы снег не летел в глаза, и поднеся ладони ко лбу, словно вглядываясь вдаль, стоял Алекс.

– Не твоё дело, – буркнул Уоррен, выжимая газ. – Нужно кое-что проверить.

– Что именно? – Алекс был вынужден кричать, чтобы перекрыть шум мотора.

Вместо ответа профессор Уоррен отпустил тормоз, и снегоход с резким заносом рванул вперёд.

Алекс ещё несколько секунд стоял в дверях, глядя, как тот зигзагом удаляется по обледенелой равнине и превращается в крохотную точку на бесконечном белом листе. По спине пробежала неприятная дрожь, волосы на затылке встали дыбом. Хотя, наверное, это всего лишь мороз: поутру было минус тридцать, а скорость ветра доходила до восемнадцати узлов.

Как управлять снегоходом, профессор понял довольно быстро. Теперь машина двигалась ровнее, мягко подпрыгивая на волнообразных наплывах льда, как небольшое судёнышко, идущее собственным заранее определённым курсом. Уоррен направлялся к побережью.

Скорость многократно усиливала холод, но риск заболеть был сейчас последним, что заботило профессора. Крепко сжимая руль в этом лишённом препятствий мире, он чувствовал ветер свободы, той эфемерной свободы, которую порождает в людях бесконечность горизонтов, морей и пустынь, – хотя порой и её хватает, чтобы удовлетворить жажду странствий.

Но свобода Уоррена была совсем другой, чудовищной, – свободой самому определить время своей смерти.

Вдруг снегоход на полной скорости налетел на кочку, потерял управление и завалился на бок, отбросив водителя на несколько метров. Пропеллер лупил по льду, с каждым ударом прорубая его всё глубже и разбрасывая во все стороны осколки размером с кирпич.

Еле-еле поднявшись, Уоррен двинулся к машине. Из двигателя вилась тонкая струйка дыма, стелившаяся по самой земле. А ведь судьба едва не сыграла со мной дурную шутку, подумал он. По лицу скользнула улыбка. Ветер пах бензином и горелым маслом.

Профессор был рад, что до самого конца сохранил способность улыбаться.

Теперь, когда снегоход вышел из строя, он решил продолжать путь пешком. Его ждал океан. У океана он был когда-то счастлив. Безгранично счастлив. Теперь у него наконец появился план: дойти до океана, сесть и ждать. Лёд на побережье такой же голубой, как вода вокруг. Где-то тут, вспомнил он, есть арка, самой природой сложенная из голубого льда, – он видел её однажды, когда ездил с Алексом на замеры. Но лёд не склонен держать форму, он изменчив и непостоянен, словно человеческие эмоции, и, может, этой арки, этой прекрасной изящной арки нет и в помине.

Алекс оказался неплохим парнем, но видеть его было для Уоррена мучительно. Каждый раз, глядя на юного ассистента, он приходил в смятение, понимая, что думает о Джеке. Не то чтобы Алекс напоминал ему сына: они были слишком разными со всех точек зрения. Но профессора ужасно беспокоило, как часто у него возникает постыдная мысль: Алекс жив, а его сын – нет.