Второй шанс - [9]

Все, дошли наконец. За очередным поворотом дорожным прямо по курсу нашему отрылся вид на городище. Ну а как еще назвать село, частоколом крепким огороженное, с башенками деревянными, как я понимаю, для стрелков-лучников предназначенными, и с одной башней повыше, дозорной, наверное. Само село на большом пологом холме расположено, и на вид совсем не маленькое. Не село даже, целый поселок городского типа. За деревней, с другой стороны холма, лента реки виднеется, серьезной такой реки, широкой.

Пока рассматривал я окрестности, мы почти до ворот уже и дошли. И встречает нас там толпа немаленькая. Видно, знают уже новости нехорошие, в толпе кое-где вой бабий слышится. Наверное, родственники убиенных сокрушаются, ну и примкнувшие к ним за компанию, бабий плачь – он заразный, если в обществе.

Остановилась наша делегация перед воротами, те, кто с нами да за нами шли с толпой смешались, новости из первых рук распространять начали. Ольд с телеги слез и пошел к двум мужикам, перед толпой стоящим. Ага, судя по виду, перед нами исполнительная власть и военком местный, уважаемые люди. Тот, который гражданский, как я его определил, старик представительный, седой совсем, в рубахе красной и безрукавке меховой. А военный – мужик лет сорока, крепкий, прямой, ростом повыше остальных будет. Кольчуга на нем с короткими рукавами, наручи из кожи, меч на поясе, сапоги с длинными голенищами и металлическими вставками на голени и на носках. Шлема нет, волосы ремешком кожаным перехвачены, борода подстрижена коротко. На лице шрам старый, заметный, на щеке начинается и куда-то за линию волос в сторону уха уходит. Знатно мужика резанули, не удивлюсь, если куска уха у него нет. Под волосами не видно.

Я почему на военного больше смотрю? Да потому, что интересней мне коллега мой здешний, чем местный градоначальник, или кто он у них там. Не особо я в прошлой жизни любил с гражданскими чиновниками дела иметь. В силу специфики работы своей сложилось у меня впечатление, что вор там на воре сидит, и вором же погоняет. И впечатление это у меня весомыми доказательствами обычно подкреплялось, опять же в силу специфики работы. Ну, естественно, кто у нас в здравом уме и твердой памяти пойдет на копеечную зарплату народу служить-помогать, не имея никакой ответной отдачи? Другое дело, что в большинстве случаев приходилось мне эти доказательства неоспоримые вместо того, чтобы на суд наш, самый справедливый в мире, представлять, по приказу начальства вышестоящего в трубочку скручивать и засовывать себе… Ну вы поняли. Не интересовала наше государство родное в силу общей политической и плачевной экономической ситуации информация правдивая, а интересовали слова красивые и купюры крупные, как контраргументы в ответ на мои доводы предъявляемые.

Ладно, чего-то я развоевался, не туда меня унесло. Будем надеяться, что тут все по другому устроено. Народу поменьше, нравы попроще, думаю, что в качестве общественного порицания здесь нерадивого чиновника и зарезать могут.

Нет, я конечно далек от утверждений, что в военной среде все как один чисты и непорочны. Но по мне, так в армии проще все гораздо, честнее, особенно в период проведения военных действий и в звене до батальона включительно. Ну так и в городке этом, думается мне, не дивизия расквартирована. Опять же, думаю я, что не дадут мне здесь по стезе художника вольного, поэта или музыканта пойти. Отрабатывать хлеб насущный военной работой придется, особенно учитывая габариты мои, навыки и профессии прошлые. Не обязательно здесь, в этом городке, но придется точно. Да и не умею я, если честно, ничего делать-то кроме как бандитов ловить и травмы другим организмам наносить различной степени тяжести, вплоть до исхода летального, с использованием подручных предметов, или без оных.

Пока я вот так стоял-размышлял на виду у всей толпы о судьбе своей дальнейшей, Ольд рассказывал представителям властным о приключениях наших дорожных, периодически поворачиваясь, и то на меня, то на телегу с Айкой сидящей и флегмой стоящей указывая. Остальная толпа стихла и тоже ему внимала.

И вот тут глазом я зацепил несоответствие обстановке окружающей, предмет, явно с местной пасторалью диссонирующий. И был этот предмет длин, темноволос, худ до болезненности, и обряжен в ну очень мне знакомую, потрепанную изрядно, форму Российской армии образца старого. И пробирался этот предмет в мою сторону, толпу ледокольно раздвигая.

Наконец, выдавившись из толпы, молодой парень в форме с лейтенантскими звездочками подбежал ко мне, улыбнулся до ушей, руку протянул:

– Привет, братишка, я – Витя!!! Тебя когда убили?

ГЛАВА 5

Лейтенант Виктор Андреевич Морозов утащил меня к себе домой. Схватил за рукав около телеги, и, пока в доме не усадил на лавку за столом, не отпускал, будто боялся, что если выпустит, я исчезну.

Пока его жена, миниатюрная, как все местные, симпатичная девчонка Сайка, которая на фоне стадевяностапятисантиметрового Витьки смотрелась совершенной дюймовочкой, накрывала на стол, при этом успевая улыбаться мне, успокаивать одного из их с Витькой сына, пятимесячного, и направлять в мирное русло разрушительную энергию второго, двухлетки, Витя рассказывал мне свою незамысловатую историю.