Второй шанс - [60]

– Не накатают, я их знаю, – махнул рукой Юрец. – Этот Васька уже как-то отсидел срок, ему в ментовку западло идти, и Таньке своей запретит. Придумают что-нибудь, типа неудачно упал и сломал руку.

А я думал, что ни в чём нельзя быть уверенным наверняка. Меня всё ещё малость потряхивало после произошедшего, и воображение невольно рисовало возможные последствия моего в общем-то благородного по отношению к даме (если эту Татьяну можно было так назвать) поступка.

К училищу мы подъехали уже затемно.

– Ну наконец-то, – сказал завхоз, отпирая дверь служебного выхода, – я уж думал, может, сегодня и не обернётесь.

В половине восьмого мы вчетвером вышли из училища. Донельзя довольный Петренко с пятью рублями в кармане (я не удержался от оплаты его времени) двинулся к подземному переходу, мы с Валей и Юркой какое-то время шли вместе, обсуждая перипетии поездки.

Дома я собирался гордо выложить перед матерью честно заработанные двадцать рублей за минусом пятёрки на на пузырь и закусь завхозу. Я не скрывал от неё того, что мы ездили калымить на свадьбе, в этом ничего постыдного нет, а деньги – вот они, приятно шуршат в кармане. Однако, не успев переступить порог, услышал новость, что дядю Вову забрали.

– Куда? – опешил я, не сразу вспомнив, что сам же и писал письмо в горздравотдел.

– Так в больницу, к туберкулёзникам. Приходили участковый и бригада врачей, оказывается, кто-то их жильцов написал анонимку, что в доме проживает больной туберкулёзом. Нам участковый это письмо показывал. Ну теперь хоть бояться не будем, что заразу подцепим… А ты как съездил?

Рассказал, не упоминая инцидент с Василием, выложил перед мамой на стол честно заработанные, она поохала (какой ты у меня молодец, добытчик), и помчалась на кухню, греть ужин. В комнате было есть спокойнее, но и на кухне у нас имелся столик, и на этот раз я решил перекусить, сидя за ним. Мама, убедившись, что на столе всё есть, пошла смотреть «Шире круг».

Когда я уже заканчивал расправляться со шницелем и пюре, услышал за спиной звук открываемой двери. Тут же прекратил есть, сообразив, кто вышел из соседней комнаты, откуда доносились приглушённый звук телевизора, возле которого Тикуняев-младший мог сидеть часами, даже если шли передачи для взрослых.

– Максим, спасибо тебе!

Едва не поперхнувшись, я обернулся к соседке:

– За что, тёть Маш?

– Что помог брата в больницу пристроить.

– Да с чего вы…

– Я же знаю, что это ты письмо на своей машинке напечатал, ни у кого в нашем доме машинки больше нет. Я ведь и сама боялась, как бы мы с Андрейкой эту самую палочку не подхватили, но не выгонять же брата на улицу… Так что ещё раз спасибо тебе!

Фух, вроде обошлось, подумал я, когда за соседкой закрылось дверь в её комнату. Я не подтвердил вслух, что это моих рук дело, но и не опроверг. Ну и хорошо, что ещё и тёте Маше угодил. Да и больного, может, малость подлечат в больнице. Короче говоря, одним добрым делом больше.

Глава 8

В воскресенье, совершив традиционный вояж к бабушке, я дома уделил три часа книге, а вечером направился в ресторан «Волга». В кармане у меня лежала десятка рублёвыми купюрами, так, на всякий случай. Я не собирался ужинать в ресторане, деньги нужны были на взятку швейцару, ежели не получится так просто пробиться к Губайдуллину.

Швейцар – пожилой, крепкий дядька – встретил меня в дверях своей мощной грудью и ещё более мощным пузом.

– Куда, парень? Иди вон в кафетерий, мороженое ешь, а здесь взрослые отдыхают.

– Мне с Рафом нужно поговорить, – сказал я, прислушиваясь к доносящимся изнутри звукам музыки.

– С каким ещё Рафом?

– Губайдуллиным, он в вашем ансамбле играет.

– В ансамбле?

Швейцар повернул голову на короткой и мощной шее в сторону зала, словно надеясь сквозь стену фойе разглядеть играющих в зале музыкантов, потом снова вперился в меня:

– На кой он тебе?

– Личный разговор, – уклончиво ответил я.

– Занят он, сам же видишь. Иди во двор к чёрному ходу, жди, пока они закончат и по домам разойдутся, но это где-то в час ночи. Тебе родители разрешают так поздно гулять?

– Дяденька, он мне срочно нужен, – сделал я брови домиком. – Вопрос жизни и смерти. Вот, возьмите, на обедах в школе сэкономил.

Я протянул ему мятый рубль, при взгляде на который швейцар вздохнул и покачал головой.

– Убери, не нужен мне твой рупь… Ладно, стой здесь, сейчас они играть закончат – я Рафа позову.

Через три минуты швейцар исчез в глубине зала, не забыв предварительно закрыть входную дверь изнутри, у которой тут же образовались желающие проникнуть в ресторан. На меня сквозь стекло они глазели с лёгким удивлением: оно и понятно, подросткам в такого рода заведениях, да ещё и вечером, делать нечего.

Не прошло и минуты, как швейцар вернулся в сопровождении Рафа. С небольшой бородкой, волосы до плеч, при этом невысокого роста – самый, пожалуй, крутой гитарист Пензы а, может, и Поволжья остановился напротив меня. А ведь он мог бы стать настоящей звездой типа Эрика Клэптона или Гэри Мура, родись в Англии или Америке. Но он родился в СССР и, наверное, был по-своему счастлив, зарабатывая в ресторане на кусок хлеба с маслом.

– Привет, парень! Мне передали, что ты искал меня?