Тут было тихо. Обычные звуки жилого квартала не проникали сюда, возможно, благодаря конструкции железнодорожной выемки или из-за окружавших место деревьев. Лидия положила руку на перила и потянулась, взявшись за ногу второй рукой и подняв ее, чтобы снять напряжение с мышцы.
Она прочла надпись на металлической мемориальной доске, прикрепленной к мосту.
В ПАМЯТЬ
О ДОКТОРЕ СТИВЕНЕ ЛЕВИНСОНЕ
03.09.1970—10.06.2005
Металл уже немного позеленел по краям. Она потянула вторую ногу, а потом провела пальцами по словам. Она так часто это делала, все эти годы, что могла прочесть надпись с закрытыми глазами.
– Я люблю ее, пап, – прошептала она. – Не знаю, как ее отпустить.
Лидия снова провела ладонью по табличке. Всмотрелась в открытое пространство, пустоту, между двумя мостами, ожидая ответа, которого не последовало.
Она думала о книге, которую взяла сегодня днем в комнате бабушки Хонор, о знакомом почерке в ней. Было ли это, как она подозревала, частью истории ее отца? Могло ли это как-то помочь ей понять, что делать?
Лидия еще задержалась на мосту, проводя рукой по словам, пока тишину не нарушил промчавшийся под ней поезд. Тогда она повернулась и снова побежала.
Она бежала достаточно быстро, чтобы чувствовать, как горят легкие, и не замечать, как сжимается сердце.
Глава девятнадцатая. Хонор
– Поверни, бабушка Хонор, посмотри.
Оскар потянулся и повернул ее тарелку. В уголке ее поля зрения появилась лазанья.
– Оскар, сидя за столом, держи, пожалуйста, руки при себе, – сказала Джо.
Хонор лишь кивнула ребенку в качестве молчаливой благодарности и начала есть.
– Мне придется уйти сразу после чая, – объявила Джо. – Сегодня родительское собрание, Лидия, поэтому нужно, чтобы ты осталась и присмотрела за Оскаром и Айрис.
В голосе Джо слышался вызов, словно она ожидала, что дочь начнет спорить. Хонор впервые слышала, как она требует чего-то от своих детей, а не просит.
Она почувствовала, что невольно кивает в знак одобрения.
Она никогда бы не подумала, что у Джо был характер. За те двадцать лет, что она ее знала, Джо ни разу не повысила голос. Она была красивой пустышкой: доброй, вежливой, жизнерадостной, позволявшей людям типа Хонор вытирать о нее ноги. Даже на похоронах Стивена она была смирной, поглощенной больше заботой о Лидии, чем собственным горем. Она почти не плакала. В тот момент Хонор ненавидела ее за это.
Но оказалось, что в жене ее сына все же была искра. Пускай маленькая, пускай слабая – но у нее хватило духа дать отпор Хонор.
– Еще лазаньи, Хонор? – спросила Джо, и Хонор положила вилку и нож.
– Полагаю, что да, – ответила она.
После еды Хонор, как обычно, вернулась в свою комнату и села в кресло. Она закрыла рот рукой, чтобы подавить отрыжку. Несмотря на все недостатки, Джо отлично готовила, особенно разную вкуснятину. Спустя несколько минут в дверь постучали.
– Бабушка, – сказала Лидия, просунув голову в дверь, – я подумала, может, тебе скучно…
«Скука – удел людей без внутренних ресурсов», – собиралась ответить Хонор, но что-то в голосе Лидии ее остановило.
– Не скучно. Но я бы с радостью побеседовала.
– Мне нужно присматривать за ОскиАйри. Не хочешь немного посидеть со мной на диване?
Лидия что-то хотела, но Хонор не могла понять, что именно. Она кивнула, медленно прошла через гостиную, избегая игрушек на полу, и уселась на диван. Двое младших детей сидели в кресле-мешке на полу и смотрели телевизор. Лидия присела возле нее и начала покачивать ногой. Хонор чувствовала движение, расходящееся по дивану.
– Что тебя беспокоит? – спросила она.
– Мне бы хотелось, чтобы папа был здесь, – начала Лидия. – Мне бы правда этого очень хотелось. Я бы хотела с ним поговорить. Я, конечно, могу поговорить с мамой, но она такая… Не уверена, что она действительно поймет. Она считает, что если ты хороший, то у тебя все получится.
– Похоже, не стоит ожидать столь многого от простой благопристойности, – сказала Хонор. – По моему опыту, мир устроен совсем не так.
Они молчали, слушая, что говорят по телевизору. Программа, кажется, была о каких-то существах, которые могут заниматься йогой, но не говорят по-английски. Удивительно, как в эти дни дети получали хоть какие-то языковые навыки.
Они с Лидией никогда не были близки. В детстве Лидия была неугомонной, в ней было слишком много энергии, она никогда не сидела на месте. А потом, когда Стивен умер, Хонор не могла больше на нее смотреть, не видя при этом сына.
Джо пришла с ней в гости вскоре после похорон, и, когда Лидия вошла в дом, хоть ей тогда было всего шесть, солнечный свет упал ей на лицо так же, как падал на лицо Стивену, когда он приходил из школы.
Волосы отличались, одежда тоже была другой, но выражение лица было точно таким же, и Хонор почувствовала такую острую тоску, будто в нее вонзили нож. Ей хотелось обнять эту маленькую девочку, держать ее и никогда не отпускать. Ей хотелось смотреть на нее часами, отслеживая сходство с отцом, с мертвым сыном Хонор. Ей хотелось плакать и целовать Лидию, снова и снова, и проводить с ней каждую секунду, закрывшись от всего остального мира. Вновь пережить детство своего сына через детство внучки.
