Второй шанс - [8]

Останавливаюсь на краю площадки, не желая идти дальше. Суббота, вечер — в это время здесь всегда много народа. Звуки музыки, рвущиеся из многочисленных автомобильных динамиков, смешиваются в ночном воздухе, превращаясь в какофонию. Окна по большей части закрыты, но из некоторых машин доносятся неразборчивые фразы и смех… В каждой машине по два человека.

У меня нет права находиться здесь.

Чувствую себя как человек, задыхающийся в плену зыбучих песков. Без Вив я не более чем мерзкий тип, подглядывающий в окна чужих автомобилей, пока другие занимаются любовью. Все это теперь не для меня; я даже не понимаю, зачем жить — зачем вставать утром, куда-то идти, дышать. Слушаю чужой смех, бормотание голосов и пытаюсь представить, о чем шепчутся сидящие в машинах люди. Когда-то я был одним из тех, за кем теперь наблюдаю, и чувствовал себя полноценным человеком.

Вдруг появляется ощущение, как кто-то или что-то мягко поглаживает меня сзади по шее. Отпрянув от неожиданности, чуть не падаю с насыпи. Оборачиваюсь, снова и снова хлопая ладонью по шее, ожидая увидеть позади призрак — той девушки или Вив, — но вокруг никого. Вернувшись на место, где я стоял, обнаруживаю свисающую почти до самой земли ветвь дерева. Тонкие сухие отростки на конце и гладили меня по шее. Ломаю их, а потом пытаюсь оторвать и саму ветку, но она живая, упругая, и у меня ничего не получается.

Дома тихо. Лежу в постели с закрытыми глазами, но спать мешает солнечный свет, падающий прямо на подушку. Приподнимаюсь, свешиваю с кровати правую ногу и, сидя, потираю шрам, идущий от бедра до самого колена. Тупая приглушенная боль все еще ощущается. Снова закрываю глаза и пытаюсь вспомнить, спал я ночью или нет. Может быть, и спал, но толку от этого никакого. Размышляю над тем, что лучше: мучиться, бодрствуя, или спать, видя во сне сплошные кошмары… а может быть, лучше моменты между тем и другим состоянием, когда я по крайней мере ощущаю разницу между ними? Окидываю взглядом комнату: пустые стены, груда белья возле кровати. На письменном столе беспорядок, стул лежит на полу — я уронил его, когда пришел домой вчера вечером. Но кроме меня в комнате нет ни души — ни живой, ни вымышленной, ни мертвой.

На столешнице в кухне лежит раскрытая газета. В мойке скопилась стопка грязных тарелок, а посудомоечная машина продолжает пищать, хотя в последний раз ее запускали на прошлой неделе. Открываю дверцу, закрываю снова, и писк прекращается. В вазе для фруктов нахожу новую записку от мамы.

Кам.

В понедельник процесс, придется работать все выходные.

Ищи меня в офисе; если понадоблюсь.

Прости! Скучаю. Целую, обнимаю.

Люблю.

Мама.

Бросаю записку обратно в вазу. Юристам часто приходится работать по выходным, особенно если юрист — разведенная женщина. Наливаю в кружку холодный кофе, засовываю на тридцать секунд в микроволновку и, вынув, пью без молока, разглядывая передовицу делового раздела в газете. Пролистываю статьи о бизнесе, спортивные новости на последующих страницах меня не интересуют, а на полноцветную обложку я не заглядывал… с августа.

В животе бурчит. Открыв шкаф, достаю кукурузные хлопья и одну из разнокалиберных тарелок. Половина посуды исчезла — вилки, ложки, стаканы. С таким же успехом отец мог забрать их все: мы с мамой практически перестали есть дома.

Беру телефон и набираю номер отца, чтобы отругать его за это.

Отец поднимает трубку после второго гудка.

Алло?..

Отодвинув телефон от уха, держу его перед собой на расстоянии вытянутой руки, потрясенный тем, что он ответил. Но что я хотел сказать? Слышно, как он дышит в трубку, ожидая ответа.

Кам? Дружище, это ты?

Зажимаю рукой динамик — не хочу его слышать.

Положив трубку, я в течение нескольких секунд смотрю на нее, потом поднимаю и неизвестно зачем, размахнувшись, бросаю ее на рычаг. Повторяю эту операцию снова и снова, пока от трубки не откалывается кусочек пластика. Оставляю ее болтаться, повиснув на проводе, и трубка, покачиваясь, ударяется о стену до тех пор, пока не начинает испускать короткие гудки, сигнализирующие о том, что ее следует вернуть на место во избежание отключения линии.

Держась рукой за столешницу, наклоняюсь и разглядываю лежащие на полу кусочки пластика.

Нога продолжает болеть.

Если бы Вив была здесь, я бы всего этого даже не заметил.

По крайней мере, она бы нашла что сказать.

Нужно снова сходить на перекресток. Если и есть возможность увидеть ее хотя бы еще раз в жизни, то только там. Я видел привидение, другого объяснения случившемуся я не нахожу. Даже если это была не Вив — в этом нет ничего удивительного, на свете полным-полно мертвецов, — то она должна быть где-то рядом. Она наверняка там, нужно просто ее найти…

Не может быть, чтобы Вселенная была ко мне так несправедлива.

Глава пятая

Стою на перекрестке. Над головой звездное небо. Вив улыбается мне с фотографий. Отхожу на полквартала влево, потом, вернувшись, не останавливаясь, иду в другую сторону. Возвращаюсь к месту поминовения, но ни там, ни на улице никого нет.

На перекрестке тихо и пустынно.

Воздух, который и раньше не был теплым, становится морозным, как зимой. Хорошо, что на этот раз я захватил куртку. Сажусь на камень и дышу на руки, чтобы согреться. Ужасно хочется курить. В кармане куртки есть пачка сигарет, но я ее не достаю. Наверное, привидение можно встретить где угодно, но я видел его один раз в жизни, и это было здесь. Жаль, я не уделял достаточно внимания передачам о призраках, которые так любила Вив. «Нужно быть готовым, Кам, — говорила она. — Что, если и нам однажды посчастливится встретить привидение?» Сдерживая желание закурить, пытаюсь сообразить, что мне известно о контактах с потусторонними силами, но, к сожалению, ничего, кроме неразборчивых аудиозаписей и свидетельств очевидцев, наблюдавших, как в доме сам собой гаснет свет, припомнить не могу. Никогда не видел привидения, давшего интервью на камеру или сказавшего нечто членораздельное в диктофон.