Проводила она нас сразу в уже знакомый павильон, где проходили съёмки финального концерта «Песня-79». Только ряды кресел убраны, а вместо них стоят столики. Задник сцены украшает стилизованная под новогоднюю ёлку эмблема Олимпиады-80.
Впрочем, имеется и настоящая, стоит слева от сцены, усыпанная серебряными нитями дождя. Рядом с ёлкой нас и сажают.
На столике ваза с фруктами и бутылки с лимонадом. Нас предупреждают, что фрукты – муляж, а лимонад настоящий, но пить его запрещается, он тоже для антуража. Если захочется промочить горло – нужно просто подозвать одного из официантов, которые будут стоять наготове. Они принесут требуемое. А вообще в кадре будет литься настоящее шампанское, для них и фужеры стоят.
– С вами будут сидеть гимнастка Людмила Турищева и штангист Юрий Варданян, – добавляет провожатая, прежде чем уйти по своим делам.
Она же и приводит трёхкратную (если не ошибаюсь) олимпийскую чемпионку по спортивной гимнастике и будущего чемпиона московской Олимпиады по тяжёлой атлетике. Рукопожатие у Варданяна крепкое, ладонь мозолистая.
Тем временем под руководством и других помощников режиссёра рассаживаются другие гости. В своих зелёных парадных кителях с голубыми погонами занимают столик трое космонавтов, двоих узнаю – это Алексей Леонов и Валентина Терешкова. Геннадий Хазанов садится за один столик с Евгением Петросяном, Михаилом Жванецким и какой-то блондинкой в красном платье. Этим троим сегодня, видимо, предстоит веселить публику, хотя Жванецкий лично для меня скучноват. Если его творчество не для средних умов, значит – у меня самый что ни на есть средний ум. Чем будет заниматься женщина в красном – для меня загадка. Возможно, просто массовка.
Филатов, Толкунова, Золотухин, Зыкина, Кобзон, Ильченко, Карцев… Своей компанией садятся актёры Театра сатиры Аросева, Миронов, Ширвиндт и Державин. Дородная женщина в русском народном костюме, как позже выяснилось, народная артистка РСФСР Мария Мордасова. Ещё знакомые лица… Точно, это же Вадим Тонков и Борис Владимиров – они же Вероника Маврикиевна и Авдотья Никитична.
Какой-то военный в очках с погонами подполковника… Много неизвестных и молодых лиц, видимо, массовка. Как в фильме «Москва слезам не верит», где оператор телевидения по имени Родион главную героиню тоже провёл на запись «Голубого огонька».
А вот и Муслим Магомаев с Тамарой Синявской. Синявская одаривает меня величественной улыбкой, Магомаев подходит, я встаю, жмём друг другу руки. Некоторые из присутствующих смотрят в нашу сторону с недоумением, те же космонавты. Видимо, не все ещё знают в лицо Максима Варченко.
Проявившихся буквально друг за другом Ротару и Пугачёву рассаживают по разным столикам. Они демонстративно не смотрят друг на друга, игнорируют, а вот мне поочерёдно улыбаются. Интересно, если Софа поёт мою песню, то чью будет петь Алка?
Я неожиданно для самого себя решаюсь, встаю и двигаюсь сначала к Пугачёвой, которая сидит ближе, целую ей руку, обмениваюсь парой ничего не значащих фраз. Затем то же самое проделываю с Ротару. У меня ещё хватает наглости спросить, пусть и в якобы шутливой форме, что это она на меня даже не посмотрела, когда пела сначала «Лаванду», затем «Хуторянку» на «Песне года».
– Ой, да я как-то и не заметила тебя в зале.
Ага, не заметила, как же… Когда она спела «Лаванду» и ещё стояла на сцене, я при ней вставал и кланялся зрителям.
На обратном пути чуть ли не врезаюсь в Высоцкого, позади которого двигается Влади. Владимир Семёнович держит в руках свою знаменитую семиструнную гитару, похоже, будет петь. И выглядит каким-то посвежевшим, что ли… Может, и впрямь к моим советам прислушались, почистили его от всякой дряни?
– А, юное дарование! – ухмыляется он, протягивая руку. – Как успехи? Слышал, на «Песне года» ты был главной звездой?
– Скажете тоже… Вот мы на сборах смотрели «Место встречи изменить нельзя» – вот это я понимаю! Вы и раньше знаменитостью были, а теперь вообще…
– Ну спасибо за комплимент, – ухмыляется Владимир Семёнович, и я вижу, что ему приятна моя похвала.
– Меня, правда, хотели прямо со съёмок в больничку определить, – понизив голос, добавляет он, – да я не дался, сказал, что пока не отснимемся – хрен они меня получат.
– Кто они, в какую больничку? – сделал я непонимающий вид.
– Да есть… такие люди, с которыми лучше не спорить. Но я их уломал, после съёмок им отдался. Короче говоря, месяц меня в каком-то ведомственном санатории держали, гипнотизёра подослали, я уж даже и не помню, о чём с ним говорил. Но теперь на водку, не говоря уже о… Хм, в общем, на спиртное смотреть не могу… А как выпустили – сразу на озвучку поехал. Успели к ноябрьским, а то думали, в этом году фильм не сдадим.
– Надо же, – покачал я головой. – А вы сегодня петь будете?
– Да вот, вроде как попросили исполнить что-нибудь шуточное. Думал-думал, выбрал песню про Кука.
Они садятся за один столик с Филатовым и Золотухиным – товарищами Высоцкого по Театру на Таганке.
– Товарищи, заканчиваем с рассадкой! – слышу усиленный динамиками голос Людмилы Ивановны и двигаю к своему столику. – Оркестр, играем вступление. Ведущие, готовимся к выходу.
