Второй шанс 3 - [40]

— Максим ворвался в число авторов нашего журнала, как метеор, — продолжал между тем вещать Полевой. — Принёс рукопись в один прекрасный день, и я сразу понял, что мне посчастливилось познакомиться с самородком. Сколько тебе лет, Максим? Шестнадцать уже исполнилось? Вот видите, а роман он написал в пятнадцать лет. История знает немало примеров, когда подросток, а иногда даже и ребёнок, писали стихи, рассказы, кто-то даже замахивался на повести. Но чтобы в пятнадцать лет создать такое масштабное произведение на столь серьёзную тему… Поправьте меня кто-нибудь, если я ошибаюсь.

Дальше Борис Николаевич предложил зрителям задавать вопросы, предварительно подняв руку. Он сразу предупредил, что постарается сохранять равноправие, не отдавая предпочтения коллегам из СМИ. Но первый вопрос последовал всё же от журналистов, яростнее всех тянул руку мой недавний знакомый из газеты «Гудок».

— Мой первый вопрос не совсем о литературе, даже, я бы сказал, совсем не о ней, — начал Емельянов. — Максим, скажите, почему вы выбрали для себя профессию железнодорожника? Чем она вас так привлекла?

Ну не буду же я ему правду говорить, что подался в «железку», купившись на посулы о престижности профессии и большого заработка. Хотя, соглашусь, быть машинистом (куда с годами ведёт дорога от помощника машиниста) достаточно престижно, и доходы у них чуть ли не на уровне шахтёров. Это потом я понял, что мотаться сутками по железной дороге — явно не моя история. Сейчас же придётся немного приукрасить ситуацию.

— Почему я выбрал профессию помощника машиниста? Наверное, потому, что в душе я романтик и люблю путешествовать. Поезда, дороги, новые впечатления и новые люди — всё это как нельзя кстати соответствует моему жизненному кредо. А если ещё за это хорошо платят — это вообще сказка, — широко улыбнулся я.

По залу прокатился смех, и когда он стих, после чего Емельянов продолжил:

— А как вы собираетесь совмещать работу на железной дороге и писательскую деятельность?

— Я не думаю, что здесь одно другому мешает. В пути я могу, например, обдумывать сюжеты своих произведений, а вернувшись домой, начать воплощать их на бумаге. Может быть, со временем я стану профессиональным писателем, но всё равно память о годах на железной дороге останется самым светлым пятном в моей жизни.

Я заранее захваченным ещё из дома носовым платком вытер выступившую на лбу испарину. Фух, до чего же противно врать! Знаю же, что если доживу до получения диплома, то ни дня не проработаю по профессии. Но пока об этом знают лишь единицы, собственно говоря, я да Сергей Борисович.

— А как у вас появилась идея написать «Гимн железнодорожников»? — никак не желал угомониться корреспондент «Гудка».

— Как только я переступил порог железнодорожного училища, — снова соврал я. — Переступил и подумал: «А почему, собственно, у железнодорожников нет своего гимна?» Ну а дальше как-то так само собой получилось.

Дальше возможность задать вопрос получила тёмненькая Татьяна, сидевшая в третьем ряду рядом с подружкой.

— Максим, скажите, а что вас побудило заняться музыкой? И как вам удаётся сочинять такие хорошие песни?

— Спасибо за комплимент, — снова улыбнулся я, — хотя мне самому кажется, что в профессиональном плане мне ещё расти и расти. Если, конечно, я продолжу заниматься музыкой. А что побудило… Наверное, это потребность организма. Например, наш организм хочет есть, пить, любить, в конце концов, — в зале послышались смешки. — А музыка для меня такая же потребность, только духовная. Да что там я, чуть ли не в каждом дворе нашей огромной советской Родины вы можете увидеть бренчащих на гитарах парней в окружении таких же юных слушательниц. Это же ведь тоже своего рода тяга к прекрасному. Просто у меня появилась возможность заниматься этим на чуть более профессиональном уровне.

Краем глаза я видел, как Стоун внимательно слушал мои ответы, до отказа вытянут руку с микрофоном в сторону сцены. Пусть пишет, пока ничего такого, способного вызвать у янки подозрения, я не сказал.

— А вы не планируете отправиться на гастроли?

Это уже, пока никто не успел поднять руку, крикнула с места Лена.

— Хм, ну, вообще-то, я сейчас учусь на втором курсе железнодорожного училища, и ни о каких гастролях не думаю. Да и мои товарищи по коллективу тоже, они все студенты культпросветучилища. Давайте, кстати, я назову их имена, думаю, они заслуживают этого.

После того, как я перечислил Вальку, Юрца и Лену, заодно расхвалив их музыкальные и человеческие способности, право задать вопрос было предоставлено женщине предпенсионного возраста с «химией» на голове. Она представилась членом московского отделения Союза писателей СССР Ядвигой Арвидовной Мартусевич.

— Максим, я с интересом прочитала ваш роман на страницах «Юности», и в целом он мне понравился. Но я не могу отделаться от ощущения, что произведение написано рукой взрослого человека. Простите за нескромный вопрос, а это действительно вы сами написали?

Кто-то неодобрительно зашушукал в сторону Мартусевич, кто-то, напротив, поддержал её, даже послышался выкрик: «Да-да, объясните нам, как-то подозрительно всё это». Видно, многие в зале были уверены, что автор на самом деле кто-то другой, взрослый человек, по какой-то неизвестной никому причине — может быть, решив зачем-то просто всех разыграть — подставивший вместо себя этого мальчонку. Собственно, мальчонкой я уже не выглядел, вполне себе такой крепкий мужичок, разве что с немного всё ещё детскими чертами лица.