Второй эшелон. След войны - [19]

— Заходите, но если вы пришли проситься на фронт, то обратитесь к полковнику Кислякову. Эти вопросы не в моей власти. Но если бы и имел такую власть, то вашего ходатайства не подписал бы. Вы нужны в училище.

Быстров хорошо знал этого старшего лейтенанта и ценил в нем толкового и растущего строевого командира, умелого воспитателя курсантов.

— Нет, товарищ полковник, мой вопрос другой. На всех строевых смотрах мою роту отмечали в числе лучших или самой лучшей. Я верю, что ваша оценка верна, но как могло случиться, что рота так пала…

— Пала? Кто сказал, что пала? На строевых смотрах рота проверяется как строевая единица, и ваша рота на таких смотрах заслуженно получала отличную оценку. Конечно, курсантская рота должна быть отлично подготовленной и сколоченной, образцовой, и создание такой роты дело нелегкое. Это вам удалось. Но ваша задача куда значительнее и шире. Ее можно сформулировать так — подготовка военно-обученных и методически зрелых командиров взводов, сведенных в роту только для удобства обучения.

— Это я понимаю.

— Если так, то мы почти обо всем и договорились. Хочу только высказать несколько советов: все построения роты или взводов поручайте курсантам, и не наиболее подготовленным, а всем, в порядке очереди, слабым — почаще. А сами вы вместе с командирами взводов контролируйте и помогайте советами. В интересах тактической подготовки используйте даже путь на стрельбище и учебные поля. Поручайте командование курсантам, учите их командовать и управлять боевыми порядками…

Беседа затянулась за полночь, была приятной и полезной. Чувство подавленности исчезло, и Быстров направился домой успокоенным, удовлетворенным — есть у него опора в училище, надо только выявить ее, на нее опереться и двигаться вперед, но не одиночкой, а вместе и во главе основных кадров училища.

К вечеру следующего дня зашел Кисляков:

— Обиделся вчера, полковник?

— Радостного мало. Хотел зайти к вам сегодня. Надо объясниться. Так дальше не…

— Бросьте, Михаил Иванович! Объяснения теперь ни к чему. Снимают меня, и потому вчера заложил. По дурному делу засыпался вместе с Чернополосовым…

— Оба, значит?

— Оба… И на черта он мне сдался, болван!

— Что, поздно узнали?

— Поздно я тебя узнал.

— Лучше поздно, чем никогда.

— Так вышло, что никогда. Ну ладно, не сердись, Пойдем ко мне и выпьем на прощанье…

Внезапное снятие Кислякова, тем более без оглашения причин, породило в училище немало различных толков, но в этой зрелой командирской среде главным было ощущение неловкости и какой-то общей неуловимой вины: «Замечали его падение, недостойные увлечения, но не остановили ни мы, ни руководство. Побоялись, не хотели вмешиваться».

Не радовало это и Быстрова, несмотря на ненормальные взаимоотношения между ними. Быстров понимал, что Кисляковым было сделано чрезвычайно много, хотя — и этого отрицать нельзя — поведение его становилось все более и более невыносимым. Не отрицал он, и не мог отрицать, больших организаторских способностей Кислякова. Он ему представлялся огромной, выпущенной из-под надзора необузданной силой, способной на многое положительное. А потеря такого человека — всегда общая потеря.

Произошли и другие изменения. Место Чернополосова, бездеятельного краснобая, занял опытный партийный работник, образованный и культурный, с одним лишь недостатком: всю жизнь вращаясь в кругу зрелых людей, он мало вникал в повседневную черновую воспитательную работу, благодаря которой постепенно, шаг за шагом, оформляются специфические черты армейского командира.

Перемены в училище не замедлили коснуться и Быстрова, на которого возложили и обязанности начальника учебного отдела. Радовало это и тревожило. Обязанности расширились и стали более ответственными. Как начальник учебного отдела планируй учебный процесс, а как заместитель начальника училища — организуй этот процесс во всех звеньях так, как мечтал, чтобы, никого не подменяя и не прибегая к мелочной опеке, обеспечить безоговорочное выполнение всех учебных планов при высокой успеваемости.

Все это было не так просто.

Прибыл новый начальник училища, и надо было с первого же дня наладить с ним хотя бы терпимые служебные отношения. Если нет, то хотя бы закрепить ту определенность в разделении служебных обязанностей, которая вдруг наметилась.

— Товарищ полковник…

— Извините, полковник, но я гвардии полковник.

— Извините, но при устном обращении слово «гвардии» к званию не добавляется.

— Откуда это у вас?

— Не у меня только. Это сказано в утвержденном проекте устава. Может, прислать?

— Сам найду, когда понадобится. А что вы хотели?

— Хотел бы предложить вам в общих чертах распределение обязанностей между нами…

— И как?

— Просил бы доверить мне учебный процесс…

— А мне что — кухню? Нет, благодарю! Вы опасаетесь дублирования? Его не будет. Я руковожу — вы выполняете. Я еще никого не знаю и вас тоже. Посмотрю, на что вы способны, а там подумаю. Но у меня к вам просьба. Я только приехал, а занятия, вижу, в моей группе в понедельник. Я не успею написать плана-конспекта…

— Не беспокойтесь. Я могу провести эти занятия…

— Вы меня не поняли. Занятия я проведу сам, но прошу ваш конспект, поскольку сам не успею его составить.