Второе дыхание - [42]

– Может быть, – улыбнулся Фардиано. – Все зависит от клиента.

– Я ни в чем не виноват, никого не знаю, ничего не слышал. Требую адвоката.

– Подвиньте месье кресло, – велел Фардиано.

Полицейские выдвинули из угла тяжелое деревянное кресло, сняли с Вентуры наручники и привязали его руки ремнями к широким подлокотникам, а ноги оттянули назад.

– Так тебе будет удобнее разговаривать, – уверил Фардиано. Он подошел к креслу. – Где ты был двадцать седьмого декабря, во второй половине дня?

– Двадцать седьмого? – переспросил Вентура.

– Именно, двадцать седьмого.

– У себя дома. В рождественский вечер я подхватил жуткий грипп.

– Кто это может подтвердить? – спросил Фардиано.

– Моя жена.

– А еще?

– Этого недостаточно?

– Для меня – да. Я не ожидал услышать ничего лучшего. Ты был в Салоне и убивал полицейских, охранявших груз золота. Поэтому тебя в Марселе никто не видел.

– А вы сами, когда болеете гриппом, созываете к себе соседей? – спросил Вентура.

– Ты не из тех, кто сидит дома с женой.

– Мы любим друг друга. Это что, запрещено?

– Дайте ему попить, – распорядился Фардиано. – Уверен, его мучает жажда.

Вентуру схватили за волосы, заставляя запрокинуть голову. Он сжал челюсти, но ему сильно нажали на сонную артерию. Он открыл рот, чтобы глотнуть воздуха, и туда сунули воронку. Сильные руки сжимали голову Вентуры, не давая пошевелиться даже на миллиметр. Потекла вода. Он начал задыхаться, захрипел, и его глаза закатились.

– Хватит, – приказал Фардиано, влепил Вентуре сильную пощечину, чтобы помочь ему отдышаться, и продолжил: – Лично я считаю, что ты не стрелял. Если это так, значит ты был за рулем.

– Падла! – процедил Вентура. – Ты научился этому в гестапо?

– Ты не сможешь доказать, что тебя били, – ответил Фардиано. – Нет даже синяка, который можно показать врачу. (Он положил руку на плечо Вентуры.) Ты ведешь себя неразумно, заставляешь нас нервничать. Тебе не кажется, что было бы куда лучше поговорить спокойно? Тем более, если ты только вел машину…

– Я вам все сказал. Не вел я никакую машину… Я ни в чем не виноват. Требую адвоката.

– Опять двадцать пять, – вздохнул Фардиано. – Жаль.

Он указал большим пальцем на пол, и Вентуре снова сунули в рот воронку.

– Приведите второго, – приказал комиссар.

В комнату втолкнули Гю со скованными за спиной руками. Его лицо опухло от ударов.

– Он попал в переплет, – сказал ему Фардиано, указывая на Вентуру.

Гю увидел человека, чье имя назвал, и воронку, засунутую ему в рот.

– Что это значит? – спросил Гю.

– То, что вы оба ведете себя глупо, – ответил Фардиано. – Начинайте.

В воронку, булькая, потекла вода. Гю дернулся, но его крепко держали.

Вентура боролся с удушьем. В его мозгу мелькали черные и красные точки, похожие на фейерверк, если смотреть на него с близкого расстояния. Гю услышал утробный хрип.

– Остановитесь, господи боже! – крикнул он. – Не видите, что он сейчас отдаст концы?

Фардиано поднял руку; человек, ливший воду в воронку из банки, поставил ее на пол.

– Ты его знаешь? – спросил Фардиано.

– Нет, – ответил Гю. – Никогда в жизни не видел этого типа. Но он же человек. Всему есть предел…

– Полицейские тоже были людьми.

– Когда есть улики, людей не пытают, – сказал Гю.

– Ты тоже пройдешь через это, – пообещал Фардиано, – чтобы меньше болтал.

– Можете меня убить, мне на вас насрать! – бросил Гю.

– Посмотрим, – сказал Фардиано.

Он улыбался. Физические страдания вызывали у него улыбку. Страдания других, само собой.

Пытка Вентуры возобновилась. В короткие минуты просветления он испытывал к Гю жуткую ненависть. Он стал похож на утопленника.

Гю уже раз десять собирался признаться, по крайней мере в своем участии, чтобы прекратить истязания друга, Но понимал, что единственный шанс опровергнуть разговор с комиссаром Бло – это отрицать все.

Вентура часто терял сознание. Полицейские остановились, и Фардиано овладела безумная ярость. Вентуру заперли в камеру и набросились на Гю.

– Кончайте скорее… – два или три раза прошептал Гю.

Больше из него не вытянули ни единого слова.

* * *

Он очнулся ночью в камере и решил, что проспал недолго, потому что ему нечем было дышать. Это была камера предварительного заключения, в которой держат максимум несколько дней, после чего переводят в настоящую тюрьму.

В темноте грязь была не видна. Только запах давал знать о наличии параши. Гю инстинктивно входил в ритм последних десяти лет, проведенных в тюрьме.

Гю с радостью отдал бы жизнь, чтобы освободить Вентуру. Он боялся позвать его, потому что делал вид, что они незнакомы.

Мысль, что Вентура считает его стукачом, сводила Гю с ума. Когда на следующий день за ним пришли, он встал, сутулясь. Он разом постарел, сломался.

Его привели к Фардиано.

– На-ка, посмотри, – сказал тот, протягивая утреннюю газету.

Гю занимал первую страницу. Он слегка прищурил глаза, не изменив выражения лица; в статье писали, что с целью избежать смертного приговора он выдал остальных членов банды. Один из них, Вентура Риччи, уже за решеткой. И дальше в том же стиле.

На Гю не было наручников. Он склонился над газетой и изо всех сил ударил Фардиано в лицо. Потом бросился к окну и обоими кулаками вышиб стекло. Обернувшись, он увидел справа серый металлический шкаф. Гю резко дернул головой в сторону и ударился виском об угол.