Вторая книга - [50]

В самом деле, действительно, Франция никогда не принимала участия в коалиции, в которой Немецкие интересы в любом случае развивались бы. За последние 300 лет, Франция на Германию нападала 29 раз, все до 1870 года. Факт, который, в канун битвы под Седаном, заставил Бисмарка противостоять Французскому Генералу Вимпфену наиболее остро, когда тот пытался добиться смягчения условий капитуляции. Именно Бисмарк в то время, в ответ на заявление, что Франция не забудет Немецкие уступки, но будет с благодарностью помнить их всегда в будущем, сразу же встал, и возразил Французскому переговорщику жесткими, голыми фактами истории. Бисмарк подчеркнул, что в этом смысле, Франция нападала на Германию так часто за последние 300 лет, независимо от преобладающей формы правления, что на будущее он убежден, что независимо от того, как капитуляция будет сформулирована, Франция сразу нападет на Германию вновь, как только она почувствует себя достаточно сильной для этого, или своими силами, или силами союзников.

Таким образом Бисмарк более правильно оценил Французский менталитет, чем наши нынешние политические лидеры Германии. Он мог сделать это, потому что тот, кто сам имеет политические цели в виду, может также иметь внутреннее понимание политических целей, которые ставят перед собой другие. Для Бисмарка намерение Французской внешней политики четко установлено. Непонятно нашим современным лидерам, однако, поскольку у них отсутствует у каждого четкие политические мысли.

Если, кроме того, Франция, по случаю ее вступления в Мировую Войну, имела бы только намерение вернуть Эльзас-Лотарингию, как определенную цель, энергия Французского военного руководства далеко не была бы такой, как было. Политическое руководство, в частности, не крутилось бы вокруг определения, что казалось достойным величайшего восхищения на протяжении многих ситуаций во время Мировой Войны. Лежало, однако, в природе крупнейшей военной коалиции всех времен, что полное выполнение всех пожеланий мало возможно, поскольку внутренние интересы самих наций участников демонстрируют большие расхождения. Французское намерение [желание] полного сглаживания Германии в Европе по-прежнему стояло против Английского желания предотвращения безусловной гегемонии Франции, как и Германии.

Таким образом, для сокращения Французских военных целей, важно было, чтобы Немецкий распад происходил в формах, которые еще не дали бы общественному мнению полностью осознать весь размер катастрофы. Во Франции узнали Немецкого Гренадера таким образом, что только колеблясь, с нетерпением ожидали возможности, что Франция может быть принуждена к выступлению одна для выполнения своей конечной политической цели. Позже, однако, под воздействием внутреннего поражения Германии, в настоящее время стало в целом видно, когда они могли бы решиться на таких действия, военный психоз в других частях мира уже настолько широко снизился, что односторонние действия со стороны Франции ради конечной цели такого масштаба уже не были бы выполнены без всякого сопротивления со стороны ее бывших союзников.

Таким образом, мы не говорим, что Франция отказалась от своей цели. Наоборот, она будет пытаться, так упорно, как и прежде, достичь в будущем, что не удалось в настоящем. Франция будет и в будущем, как только она почувствует себя способной своими силами или силами своих союзников, попытаться расчленить Германию, и попытаться занять берега Реки Рейн, чтобы, таким образом, чтобы иметь возможность применять Французские силы в другом месте, без угрозы для ее тыла. Так что Францию вовсе не раздражает ее намерения по изменению формы Немецкого Правительства, что еще более понятно после того, как сам Французский Народ, по сути, без какой-либо связи с его временной конституцией, цепляется изо всех сил за свои внешнеполитические идеи. Народ, который сам по себе всегда преследует определенные цели внешней политики, не обращает внимания на то, как он управляется - республика или монархия, буржуазная демократия или Якобинский террор, и не будет иметь понимания, что другой Народ, возможно, путем изменения его формы правления мог бы также провести изменение своих внешнеполитических целей. Поэтому ничего не изменится в отношении Франции к Германии как таковой, независимо от того, Рейх в Германии или Республика представляет нацию, или даже социалистический террор правит Государством.

Очевидно, что Франция не безразлична к Немецким событиям, но в то же время ее отношение определяется только вероятностью большего успеха, то есть, упрощения своей внешней политики, под воздействием определенной Немецкой формы правления. Франция желает Германии конституцию, которая позволит Франции ожидать наименьшего сопротивления уничтожению Германии. Поэтому, если Немецкая Республика в качестве специального знака своей ценности попытается побудить Французскую дружбу, на самом деле это будет самое разрушительное свидетельство ее недееспособности. Это приветствовали в Париже, только потому, что Франция рассматривает это в качестве малоценного для Германии. Ни в коем случае тем самым не говорят, что Франция будет противостоять этой Немецкой Республике иначе, чем это было в аналогичных условиях нашей правительственной слабости в прежние времена. На Реке Сене всегда больше любили Немецкую слабость, чем Немецкую силу, так как казалось, что она гарантирует внешнеполитической деятельности Франции легкий успех.